Замуж - не напасть
Шрифт:
– Шеф фирмы со своей секретаршей, Надя с Эдуардом, главбухша, экономист, Иван Иваныч и я. Должен был прийти зам, но его не оказалось на работе. Куда он подевался, никто не знал. Кстати, нет и до сих пор, со вторника его никто не видел.
– Четвёртый день, как человек пропал, и никто не поднял тревогу? изумляется Люба.
– Жена подняла, но в милиции сказали, что он, возможно, загулял. Приняли заявление и пообещали, что будут искать.
– А раньше с ним такие исчезновения случались?
– Нет. Он вообще-то примерный семьянин. Любовница есть, но он старается своей связи не афишировать. По крайней мере,
– Я и не волнуюсь, - пожимает плечами Люба.
– Просто странно, человек пропал, а вы все спокойны, как слоны!
– Я тебе всегда говорила: переходи в юридический. Ты же прирождённый следователь!
– Знаю, - без тени кокетства соглашается Люба.
– Мне нравится до всего докапываться, и логика у меня не хромает. Увы, тридцать восемь лет. В таком возрасте, милочка, поздно менять свою жизнь... Знаю-знаю! Она делает рукой предостерегающий жест.
– Сейчас ты скажешь, что если даже осталось жить один день, всё равно не поздно начать жизнь с начала.
– Ничего от тебя не скроешь!
– Вот и не скрывай. Так с чего же началась ссора у твоей Надьки с главбухшей?
– С того, что мы решили потанцевать. У шефа неплохой японский магнитофон, кассеты с джазом-ретро, такие стерео-расслабляющие. А поскольку мужчин оказалось меньше, то из женщин танцевали в основном те, что пошустрее. Потом, правда, прораб подвалил, сразу с кадрами полегче стало. Но всё равно Ирочка увлеклась, вспомнила, должно быть, прежнее времечко. Словом, она на Эдике зависла.
– Я Надежду понимаю, такое никому бы из жён не понравилось.
– Вот Надя и стала права качать, ногой топать. К тому же, в ходе ближнего боя выяснилось: жена сильней! Очевидно, её укрепляло сознание собственной правоты: моё - не трожь!
– А как повёл себя ейный муж?
– Растерялся. Похоже, несмотря на его многочисленные увлечения, ему удавалось прежде не сталкивать друг с другом своих любимых. Первая жена его не в пример тише была. А ещё, ты не поверишь, но я внимательно за ним наблюдала: Надькиной ярости он испугался. Такой амбал, на голову её выше, а поди ж ты!.. Шеф первый от столбняка опомнился, стал Надежду от Ирки оттаскивать. И Лада, видимо, уже приготовилась побеждённую уводить, сердечными каплями отпаивать. Ничего подобного. Главбухша уйти не согласилась, так за столом и осталась. Эдик что-то любимой жёнушке на ухо шептал, успокаивал, но мы уже не слышали.
– Да, весело у вас!
– Веселее не бывает!
И как в последнее время часто в квартире Евгении случается, звонит телефон.
– Ну его на фиг!
– сердится она.
– Не буду брать трубку! Постоянно звонит не ко времени.
Трубку берёт Люба. Видимо, они в своей станице не избалованы общением и не привыкли им пренебрегать.
– Слушаю. Здравствуй Надя! Да, это я. Женя в ванне, купается. Что ты говоришь? Весь вечер звонила, а телефон не отвечал? Наверное, куда-то уходила. Что ты говоришь! Когда? Непременно. Я передам. Выкупается, тебе позвонит. Когда заедете? Хорошо. До свидания.
Она кладёт трубку и говорит Евгении:
– Скажи теперь, будто у меня нет интуиции. У тебя, кстати, она тоже есть. Звонок-то не из приятных, вот ты и слушать не хотела... Убили-таки
– Что?
– В то время, как вы гадали, у кого он из запоя выходит, над его холодным телом уже вовсю роились мухи!
Евгения передёргивается.
– Перестань!
– Сегодня похороны. Надька с супругом за тобой в два часа заедет... Убили и там же бросили. Кто-то его из дома вызвал, кто - жена не видела. Слышала только, как машина отъехала. Она потому и беспокоилась, он ведь в домашней одежде с ними уехал. С ними или с ним... Милиция разберётся, начнут вас на допросы таскать: что видели, что знаете, были ли у покойного враги?
– Ты-то откуда знаешь?
– Детективы читаю. Тебе, возможно, и нечего сказать, ты у них новенькая. "Может, и новенькая, а сказать есть чего!
– думает Евгения. Вот только надо ли? Не ожидала я, что мои случайные знания смогут пригодиться так скоро..."
– Очень редко мы с тобой видимся, подружка, - говорит между тем Люба. Отвыкла ты от меня. Свои тайны появились.
– Какие тайны? Ты же всё обо мне знаешь!
– Всё - да не всё! Я ведь сразу поняла: недаром ты мне взялась так подробно про бабскую драку рассказывать. Как перепёлка от гнезда от заветной темы уводила. О том, что тебя особенно волнует и чем ты почему-то не хочешь делиться со старой подругой! Например, где ты была вчера вечером?
– Вчера я была в одном доме где четверо мужиков играли в преферанс, говорит Евгения, и взгляд её затуманивается.
– А потом?
– Потом Аристов отвёз меня домой.
Люба продолжает выжидающе смотреть на неё, и Евгения сердится.
– Что ты на меня так смотришь? Ждёшь продолжения? Его нет! Это всё!
– Врёшь!
– торжествующе заключает Люба.
– И не собиралась я врать!
– неуверенно говорит Евгения, но и не торопится с откровениями.
Да и обязана ли она выворачиваться наизнанку? Даже перед лучшей подругой!.. Стоп! Что же это, она сердится на Любу? Или на себя? Столько лет у неё не было от подруги никаких тайн, потому... Потому что тайн не было! Вот оно что! "У меня есть сердце, а у сердца - тайна!" Проснулось Женино сердце, потому и дайна появилась.
Собственно, расскажи она всё Любе, та и не удивится: подумаешь, тайна! Логическое завершение симпатий мужчины и женщины - постель! Ничего таинственного!
А вчера у подъезда ждал её Толян. Грустный. Непривычно тихий.
– Жека, съезди со мной к друзьям. На преферанс меня пригласили.
– Я же в этом ничего не понимаю.
– И не надо. Просто посиди рядом.
Ей не хотелось быть дома одной, она и поехала. Друзья оказались его старыми институтскими товарищами, приезду Евгении не удивились. Компания оказалась задушевной, понемногу выпивали, подшучивали над Толяном.
А потом Аристов отвез её домой. И остался.
Такая вот у неё тайна.
На самом деле это происходит так: два существа соединяются и два сердца сливаются в одно. И это сердце начинает отсчитывать свои удары для обоих. И кровь одинаково пульсирует в жилах. И дышат они в такт. И не спят всю ночь...
Утром она шевелит губами: "Тебе пора!" - "Я не хочу от тебя уходить!" - шепчет он, не разжимая объятий...
– Женя!
– тормошит её Люба.
– Женя!
Смотрит, как она медленно возвращается в действительность и, как бы сожалея, говорит: