Замуж - не напасть
Шрифт:
То ли сказывается бессонная ночь, то ли собственное волнение, но все остальные события дня в её восприятии распадаются на отдельные фрагменты.
Гроб с телом Петра Васильевича. Его вынесли во двор, но запах разложения ощущается даже здесь.
Обессиленная, поникшая его жена. Каких-нибудь три дня назад обеспеченная, благополучная женщина, которая не задумывалась о куске хлеба. А сегодня вдова с двумя детьми. Есть ли у неё средства к существованию?
Неожиданно большое скопление народа. Много знакомых лиц.
Они стоят на кладбище перед свежевырытой могилой. Гроб на полотенцах медленно спускают в яму.
– Нашего прораба в ментовку забрали, - шепчет ей на ухо Надя.
– Почти сутки продержали. Говорят, он показал на Валентина. Мол, если кто и был заинтересован в смерти заместителя, так только сам президент.
– Какая глупость!
– не верит Евгения.
– Неужели шеф стал бы пачкать руки убийством?
– Я тоже так думаю, - соглашается Надя.
– Но Валентина могут посадить. По подозрению.
Муж толкает её в бок. Подруга, увлёкшись, повышает голос.
Никто не убедит Евгению в том, что Валентин способен на такое. Никто, если только не представит неопровержимые факты. Он мог нарушить, например, налоговое уложение - лихачество ему свойственно, но убить? Хотя бы и чужими руками?
И месяца не прошло, а Евгения второй раз на похоронах. Сколько лет было Петру Васильевичу? Евгения по привычке называет его по имени-отчеству. А ведь он всего... на два года старше её. Ушел из жизни. Ужи привычными становятся эти слова. Даже поизносят их на одном выдохе: ушелизжизни.
Разве что родители и жена горюют непритворно. Остальные перешептываются. По обрывкам разговора слышно - о чем-то постороннем. Кто-то поодаль даже хихикает, но вспомнив, испуганно обрывает смех. Люди боятся смерти и суеверно отстраняются от неё - слишком кошмарен её лик: безжизненное тело, упакованное в ящик из досок.
Евгения возвращается домой. Вряд ли она сегодня сможет уснуть. В такие минуты одиночество её не привлекает, но Надя с Эдиком были озабочены какими-то своими проблемами, и она постеснялась навязывать им свою компанию.
И хорошо, что постеснялась, потому что в дверь начинают трезвонить, и она сразу понимает: это Аристов.
– Нина хочет подать на развод, - сообщает Толян, но в глазах его нет ни радости, ни сожаления; сухи и бесстрастны его глаза. Будто говорит он не о своей жене, а о посторонней женщине.
– А ты что ей сказал?
– Я сказал, что развода не дам!
– цедит сквозь зубы Аристов.
Если бы в эту минуту в комнате рухнула стена, Евгения была бы ошеломлена куда меньше. Хорошо, что Толян сейчас не смотрит на нее, а полностью ушел в свои мысли, и она успевает справиться с собой. Так что говорит
– Если она решила уйти, вряд ли ты этим её удержишь.
– Если бы только уйти, Бог с нею!
– машет рукой Толян.
– Но она хочет привести в мою квартиру "родного отца Ярослава", как теперь все время подчеркивает, а уйти должен я и "оставить в покое сыновей". Понимаешь, обоих!
Евгения понимает: Шурке уже шестнадцать. Он может решать, с кем ему остаться - с отцом или с матерью?
– Нет!
– распаляется между тем Толян.
– Ты пойди со своим возлюбленным на квартире поживи! Попробуй, что такое, жить на совковую зарплату! А то приведет его на все готовенькое!..
С кем это Аристов разговаривает? Явно не с Евгенией. Выходит, она здесь лишняя?
Она встает и идет в душ. И освежает, думать помогает. Как удачно, что именно сегодня ей и Маше пришло приглашение на поездку в Филадельфию! Днем она приняла решение отказаться, но нынешнее утро, кажется, расставляет все на свои места.
Евгения и вправду выходит из душа другим человеком. Ненужные теперь эмоции запрятаны глубоко на дно, а на поверхности - чистая, легкая радость: она поедет в Америку!
– Ежели у тебя возникнут трудности с жильем, можешь пожить пока у меня, - мило улыбается она Аристову.
– Я оставлю тебе ключи.
– То есть, как это - оставишь?
– удивляется он, когда наконец осознает её слова.
– Ты собираешься куда-нибудь уезжать?
– Ненадолго. Может, на месяц-два... Как понравится, - говорит она.
– В командировку? Но зачем тебя могут куда-то послать, если в фирму ты только что устроилась?
– не может поверить он.
– Я не в командировку собираюсь, - заговорщически улыбается она, - а в Америку.
– В Америку!
– все ещё не вникает он.
– Что ты там будешь делать? В турпоездку?
– По приглашению, - безмятежно поясняет она.
– Я и не знал, что у тебя есть знакомые американцы!
– Конечно, я не успела тебе все рассказать. Мы ведь не так уж много времени провели вместе.
– ты делаешь это мне назло?
– уточняет он.
– Небось, Мария руку приложила?
– Ты угадал, - соглашается Евгения.
– Это её знакомые.
– Такая была скромница, спасу нет, а тут...
– Что - тут?
– начинает закипать Евгения.
– И Джеймс, и Майкл - её коллеги по работе.
– И который из них твой?
– Моего мужчины на этой земле пока нет!
– сжав зубы, сообщает она.
– Вот как! А я для тебя кто - эпизод?
– Мой мужчина будет только моим. А ты... ты для меня любовник!
– Один из многих?
А вот это уже прямое оскорбление. Спокойно, Женя, не уподобляйся человеку, который даже в постели говорит не о чувствах к тебе, а о своих проблемах с женой...