Замуж за принца
Шрифт:
— Ты не сообщил родителям о нашей помолвке? — удивленно спросила я.
— Нет... еще нет.
Эта запинка его выдала. Было что-то еще, о чем он боялся мне рассказать. Я вперила в него свой самый строгий взгляд, и он принялся тереть ладонями щеки, а потом затылок. Он часто прибегал к этому жесту, когда пытался собраться с мыслями.
— Ты помнишь тот день в лесу?
Я покраснела от одной мысли о нем. Как я могла это забыть? Но Маркус и не думал присоединяться ко мне в этих заговорщических воспоминаниях. Он продолжал торопливо говорить:
— Я сказал тебе, что та дорога ведет на сыромятню. У кожевенника есть дочь,
Но и тут я еще ничего не поняла.
— Деловой договор? — спросила я.
— Вроде того, — ответил он, опуская глаза. — Условием договора было то, что их дети вступят в брак.
— Ты обручен с другой девушкой? — потрясенно пробормотала я.
— Никакого контракта мы не заключали, — возразил Маркус. — Поэтому я никогда об этом не говорил. Я боялся, что ты меня неправильно поймешь. Формально Эстер и ее отец не имеют на меня никаких прав.
— Эстер? Значит, ты с ней знаком?
— Я видел ее несколько раз. Но у меня нет к ней никаких чувств, клянусь тебе.
Он обнял меня одной рукой за талию и попытался привлечь к себе. Из-за угла появилась группа служанок, грохочущих горшками и метлами, и мы застыли на месте. Маркус ищущим взглядом смотрел мне в глаза. Я находилась в состоянии какой-то странной рассеянности и смотрела куда-то вдаль. Но как только женщины прошли мимо, я наклонилась вперед и уткнулась лицом в изгиб его плеча. Как легко было прильнуть к его крепкому телу, почувствовать прикосновение его пальцев к своему затылку и позволить им изгнать прочь все мысли, погрузившись в ощущения.
Маркус говорил очень тихо, и оборка моего чепца подрагивала в такт его дыханию.
— Как только отец увидит нас вместе, почувствует, как мы счастливы, он все поймет.
Это могло бы стать моим навсегда, — говорила я себе. — Я могла бы всегда находиться в этих объятиях и наслаждаться добротой этого мужчины, который никогда меня не обидит и не допустит, чтобы это сделал кто-то другой.
— Я люблю тебя, Элиза, — говорил он, лаская мой рот своими губами. — Никогда не сомневайся в моей любви к тебе.
Я в нем не сомневалась. Я сомневалась в себе, но эти сомнения так и остались невысказанными.
Все еще ощущая на губах поцелуи Маркуса, я нашла себе убежище в замковой часовне. Она была на удивление простой, особенно учитывая царственную обстановку всех остальных помещений замка. Но в моих глазах скромность этой комнаты лишь повышала степень ее святости. С одной стороны алтаря стояла статуя Девы Марии, а на стене за ним висел золотой крест. Но в остальном здесь не было и следа всевозможных ювелирных украшений, присущих королевским церквям. Когда солнечный свет струился в узкие высокие окна, крест как будто вспыхивал огнем и оживал. Казалось, сам Бог протянул к нему руки, чтобы благословить нас всех. Я опустилась на колени перед алтарем, моля Всевышнего наставить меня на правильный путь. Я могла остаться в замке и продолжать служить королеве Ленор. Я также могла стать женой Маркуса. Я не могла совместить эти роли. Какой бы путь я ни избрала, это бы причинило боль кому-то, кого я любила. В глубине души я понимала, что ответ должен прийти изнутри. Я слабо верила в знаки свыше. Но я ошибалась.
На следующий день замок сотрясла ужасающая
Глубоко под фундаментом замка находилось подземелье, в которое вел ход, оканчивавшийся тяжелой железной дверью возле конюшен. Об этом месте рассказывали как о безотрадном и смрадном узилище, и стражники, менявшиеся у входа в подземелье, недовольно ворчали, когда подходила их очередь. Никто не хотел по доброй воле входить в такое место. Однажды я случайно проходила мимо, когда дверь была отворена, и все^ что я увидела, — это несколько грубых каменных ступеней, ведущих вниз, в полный мрак. Именно в эту темницу и уволокли троих воинов, сопровождавших лорда Стеффона на охоте. Их руки были крепко связаны за спиной, лица искажены ужасом, а ноги подкашивались.
Все обитатели замка в полном молчании выслушали сэра Уолтура, сообщившего им о том, что люди, которые были с лордом Стеф- фоном на той роковой охоте, обвиняются в убийстве и предательстве. После того, как он зашагал прочь в сопровождении других советников короля, я увидела, как двое замковых плотников подошли к двери подземелья с охапкой длинных досок и попытались протиснуться внутрь.
— Что они делают? — спросила я у одного из стражников.
— Король приказал соорудить дыбу, — ответил он.
Я была настолько наивна, что даже не знала, что такое дыба и как ее используют. Стражник поспешил восполнить этот пробел, хотя я предпочла бы, чтобы он этого не делал. В последующие дни я готова была поклясться, что сквозь толстые слои камней и кирпича до меня доносятся крики этих перепуганных людей, умоляющих об избавлении от ужасных пыток, которым их подвергали. Все трое до последнего мгновения заявляли о своей невиновности, даже после того, как их приговорили к повешению на площади перед собором Сент-Элсипа.
Большинство слуг с радостью воспользовалось позволением короля отправиться в Сент-Элсип и стать свидетелями казни. Я предпочла остаться в замке, потому что сама праздничная атмосфера этого дня вызывала у меня отвращение. То, что король Ранолф публично унизил родного брата, объявив о беременности королевы в тот самый день, когда принц Бауэн ожидал признания его наследником престола, доказывало, что он умеет быть беспощадным с теми, кто покушается на его честь. Но я не считала его жестоким до того самого дня, когда он приговорил к смерти трех невинных людей. Солдаты, которых должны были повесить, уже много лет служили лорду Стеффону. Многие из тех, кому предстояло наблюдать за их смертью, катались вместе с ними верхом, сидели за одним столом, хохотали над их забавными приключениями. Как мог кто-то из них поверить в то, что они желали смерти своему господину? Какой смысл был в их смерти?