Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
Шрифт:
В ту неделю их ночи были долгими, доводящими до изнеможения экспериментами. Он не мог спросить ее, что она любит, потому что все должно было делаться без слов, на языке прикосновений и движений. Каждый вечер они проводили в возбуждении и в восемь уже посматривали на часы. Все, что они привыкли делать раньше, потеряло свое значение и забылось. Вот сейчас они облачатся в свою новую вторую кожу, и что бы там ни осталось позади, оно исчезнет, потому что не узнает их.
В четверг она вышла на прогулку
На работе во время деловой встречи он поймал себя на том, что трижды расписался на разложенных перед ним листочках бумаги именем ПИТЕР КОПЛЕНД. Он сам не сознавал, что делает это. Каждый раз получалось совершенно по-разному, как будто он пытался подделать, а не создать подпись другого человека.
– Что у нас на ужин?
– Твое любимое – чили.
Он не любил чили.
Никакого чили не было – она просто пошутила, – но на столе между ними в новой черно-желтой вазе стояли присланные им тюльпаны. Они были как кто-то третий в комнате. Он хотел сказать ей про то, как расписывался за Копленда на совещании, но в данный момент для присутствия третьего хватало этих цветов.
Он снова посмотрел на них и понял, что это не те цветы, что купил он: те были розовые, а эти – ярко-красные. А куда же делись его?
– Снова пора тюльпанов, а?
Она улыбнулась и кивнула.
– На днях я видел розовые. И понял, что должен купить их для тебя. Кто-то опередил меня, а?
Она по-прежнему улыбалась. Ее улыбка ничем не отличалась от той, что была мгновение назад. Или в ней появился еле заметный налет сожаления?
Он любил бриться перед сном – личная причуда. Стоя перед зеркалом в ванной и соскребая последние клочки снежной пены, он вдруг ткнул бритвой в зеркало.
– Слышал, что вы вдвоем вытворяете. Не думай, что я не знаю, ублюдок!
– Ты что-то мне сказал? – откликнулась из спальни она.
– Нет, Питеру Копленду.
Когда она ничего на это не ответила, он улыбнулся самому себе чарующей улыбкой.
Ее пальцы легко пробежали по его лицу, и он понял, как покончить с этим наваждением. Оттолкнув ее руку, он навалился на нее и начал грубо мять, причиняя боль. К его удивлению, она билась и выкручивалась, но продолжала молчать. Теперь они всегда молчали в постели. Где-то на протяжении этих последних дней оба сошлись на этом. Но почему она не протестует теперь? Почему не скажет, чтобы перестал? Или ей нравится? Миллион раз она говорила, что не понимает, как люди могут любить причинять друг другу боль в постели. Или Питеру Копленду позволено все? Или хуже того: причиняемая им боль ей приятна? Это безумие! Это означало, что он ничего не знает о своей жене. От этого его дыхание участилось. Он до смерти испугался.
Он начал говорить ей грубости и непристойности. Они оба этого не любили. Их сексуальные слова друг другу всегда были шутливыми и нежными.
– Не надо! – Впервые прервав молчание, она смотрела прямо на него с выражением настоящей тревоги на лице.
– Почему? Я буду делать, что захочу.
Он продолжал говорить. И мял ее грубо, продолжая говорить, разрушая все. Он сказал, где работает, сколько денег зарабатывает, какие у него хобби. Разве она не хочет узнать больше о своем таинственном мужчине? Он сказал ей, в какой колледж он ходил, где вырос, как любил готовить яичницу.
Вскоре она заплакала и совсем перестала шевелиться. А он только начал объяснять ей, что носит белые кроссовки, потому что у него ужасный грибок на ногах…
Мой зундель
Моя подруга Сара – ловкая особа. Когда все прочие еще порхали из одной постели в другую, она уже покупала акции «Даймлер-Бенц» и компаний, занимающихся генной инженерией.
– Сексу кранты, Фрэнк. На очереди страх и престиж. Рано или поздно один из этих генодробителей найдет средство от СПИДа и герпеса, так что есть смысл вкладывать в это денежки сейчас. Но до тех пор, пока ложиться в постель еще опасно, самое лучшее – водить «мерседес». Вот увидишь.
Я последовал ее совету и ни разу об этом не пожалел.
В этом она оказалась права, как и во многом другом. Когда Сара сказала, что знает один склад, набитый безобразной дерматиновой мебелью пятидесятых годов, я не глядя выдал ей чек. Через несколько месяцев мы продали весь этот хлам в новую городскую дискотеку «Эдсел», получив кучу денег.
Несколько лет назад у нас был бурный роман, но вскоре мы поняли, что нам лучше общаться по телефону или за хорошим обедом, чем нос к носу во мраке ночи. У нас хватило ума остановиться, пока мы еще нравились друг другу, и с тех пор мы только сильнее сблизились. У нас существует молчаливая договоренность звонить или заходить друг к другу, чтобы пожаловаться на жизнь, или поделиться радостью, или поплакаться, и другой поможет чем может.
И вот несколько месяцев назад Сара позвонила и сказала мне, что собирается купить собаку. Я удивился, так как она никогда не говорила мне о своем пристрастии к собакам, и, кроме того, у нее в квартире всегда так чисто, что на ковре в комнате можно делать нейрохирургическую операцию.
– С чего бы это?
– Я прочитала книжку про стресс. Там говорится, что, если не хочешь схватить инфаркт, нужно интересоваться ЛЖР – людьми, животными, растениями.
– Почему бы просто не купить кактус? Его даже не нужно поливать.
– Мне кажется, глупо разговаривать с растением. Нет, на днях я увидела в журнале фотографию пса этой породы и тут же влюбилась. Великолепная зверюга – ты таких еще не видел.
– Что за порода?
– Зундель.
– Как?
– Это редкая порода, из Австрии. С виду в точности товарный вагончик.
– И сколько он стоит?
– Тысячу долларов.
– Сколько-сколько?
– Ты бы не приехал помочь мне выбрать?
– Я приеду и отговорю тебя от покупки.