Занимательная сексопаталогия
Шрифт:
В.А.: Это вопрос не ко мне. Откуда я знаю, что там у режиссера на уме?
Корр.: А как ты относишься к гриму? На тебе его практически никогда не заметно.
В.А.: Лепят, и очень сильно! Вон, в "Графе", в этой бороде с утра до ночи...
А сложный грим... Если возьмем "Принцессу Турандот", где все построено на гротеске, там он оправдан. А если работа идет по серьезу, зачем шпаклеваться? Грим же мешает...
Если у меня задача сыграть - я думаю, какой он, мой герой? Мне важна не внешность,
Корр.: Как же ты готовишься к роли?
В.А.: Читаю сценарий. Думаю, как сыграть эту сцену. Часто, например, мои представления о роли, о каком-то эпизоде, не совпадают с с представлениями режиссера.
С режиссером я почти не спорю. Режиссер же видит все вкупе, в объеме. Если он говорит "Надо так!", я обычно соглашаюсь.
Корр.: Значит, на зтой почве конфликтов не бывает?
В.А.: Бывают небольшие. Чисто творческие споры.
Я вырос здесь, в театре, и считаю, что за режиссером должно оставаться последнее слово. Это же такая профессия.
Нет, если ты веришь, что режиссер талантлив... Я привык верить Романычу (Валерий Романович Белякович - Главный режиссер и отец-основатель Театра "На Юго-Западе".). У меня с ним бывали споры, а через месяц я понимал, что он был прав. Он ведь это все вынашивал...
К сожалению, не все так талантливы...
Иногда кино снимают такие, с которыми не то что спорить, у которых вообще сниматься не надо. Или стоять на своем до конца. Но тогда все актеры должны с ним спорить.
А, если рассуждать логически, что спорь с ним, что тяни одеяло на себя, все одно получится дрянь...
Корр.: Давай, не будем о грустном. Можешь ли ты вспомнить какие-нибудь забавные случаи на съемках?
В.А.: Когда заканчивали "Графа Монте-Кристо", оставалось отснять последнюю сцену - пожар кабачка Кадруса. Объект уже не нужен. Стоят пожарные в павильоне. Все суетятся.
Наконец подпалили. Начался пожар. Все загорелось, эпизод пошел. Подключился каскадер. Он, горящий, выпрыгнул с балкона. Все отлично, только вдруг выяснилось, что забыли включить камеру.
Пришлось все восстанавливать и снимать ещё раз. А каскадер при первом пожаре получил сильные ожоги.
Корр.: Да, это грустная история...
В.А.: Нет, он не совсем сгорел, каскадер.
А деньги тогда были государственные. Ничего страшного...
Корр.: А теперь такой нескромный вопрос: Спиртное. Помогает оно или мешает в твоей работе?
В.А.: Спиртное и работа? Для меня это вещи несовместимые! Если есть у меня работа, съемка, спектакль, выпивка только мешает.
Несколько раз я пробовал принять перед работой. До сих пор об этом жалею...
Конечно, я знаю актеров, которым спиртное помогает. Я их не осуждаю, каждый человек - индивидуален.
После работы - ради Бога! Сколько хочешь. Посидеть, расслабиться.
А во время работы - алкоголь для меня - табу.
Корр.: Виктор, если позволишь, ещё один интимный вопрос. Я знаю, что ты некоторое время увлекался эзотерикой, мистикой, экстрасенсорным целительством. Куда это тебя привело?
В.А.: Да, никуда не привело. Позанимался, позанимался, понял, что хватит.
Актер на сцене должен быть, что-ли, в едином энергопотоке с залом. И я об этом никогда не забываю.
Свои парапсихологические способности я решил направить не на целительство, а на свою актерскую работу.
Корр.: Значит, можно сказать, что ты актер-колдун?
Виктор Васильевич рассмеялся.
В.А.: Нет, я не колдун! Да что ты! То, чем я владею, тот небольшой уровень, да, я его использую. Применяю некоторые парапсихологические, экстрасенсорные приемы в театре и на съемках.
Корр.: А ты не пробовал, скажем, один спектакль играть применяя твои способы воздействия, а другой - их не используя?
В.А.: Я не ставлю перед спектаклем себе задачу: Вот, я помедитирую и начну заставлять зал себе сопереживать. Я не думаю, как обделать зальчик. Спектакль - установившаяся структура, он катится сам по себе. Каждый спектакль вводит меня в особое психофизиологическое состояние. Это как-то само по себе получается. В этой сцене - надо вселить горе, отчаяние, в этой - радость, задумчивость в третьей...
Много всяких чувств. Оттенков души, о которых трудно говорить словами.
И вообще, если говорить о мистике, у меня есть роли, в которых я могу себя проявить. Воланд, Калигула, которого я играю сегодня...
Корр.: Чем ты собираешься заниматься в наступившем сезоне?
В.А.: Работать, работать и работать.
Никаких планов особенно нет. У меня была длительная пауза, почти пол года меня не было в Москве. Может, мне и звонили, но найти меня это время было невозможно.
Корр.: Скоро спектакль. И последние блиц-вопросы: Что ты любишь и не любишь? Из еды.
В.А.: Люблю мясные блюда. А не люблю?.. В принципе, я всеяден. Но... Не привык есть оливки. Вообще, прохладно отношусь к фруктам.
Корр.: Лучшее и худшее качества человека.
В.А.: Мудрость и тупость.
Я имею в виду не ум, а истинную, высшую мудрость. А тупость, не в смысле болезни, идиотизма или чего-то там еще, а воинствующую тупость. Она влечет за собой хитрость, жадность. А мудрый человек - всегда добр.
БЕЗЖАЛОСТНЫЕ СОСЕДИ.
Сгорел телевизор, человек задохнулся во сне, затонула подводная лодка, включилась система реагирования на ядерную атаку... Казалось бы что общего в этих разнородных случаях? Однако общее есть. В каждом из них виновником происшедшего были тараканы.