Занятные истории
Шрифт:
– Сегодня я говорил с умнейшим человеком в России.
В Кишиневе Пушкин имел две дуэли. Одну из-за карт с каким-то офицером З.
Дуэль была оригинальная.
Пушкин явился с черешнями, и пока З. целил в него, преспокойно кушал ягоды. З. стрелял первым, но не попал. Наступила очередь Пушкина; вместо выстрела поэт спросил:
– Довольны ли вы?
И когда З. бросился к Пушкину в объятия, он оттолкнул его и со словами «это лишнее!» спокойно удалился.
За эту дуэль, а кстати и за другие шалости,
В начале сентября 1825 года Пушкин приехал в Москву. Государь Николай Павлович принял его с великодушной благосклонностью, легко напомнив о прежних проступках и давая ему наставление, как любящий отец. Ободренный снисходительностью государя, Пушкин делался более и более свободен в разговоре. Наконец дошло до того, что он, незаметно для самого себя, прислонился к столу, который был сзади него, и почти сел на этот стол. Государь быстро отвернулся от Пушкина и сказал:
– С поэтом нельзя быть милостивым!
В одном литературном кружке, где собралось более врагов и менее друзей А.С. Пушкина, куда он и сам иногда заглядывал, одним из членов этого кружка сочинен был пасквиль на поэта, стихотворение под заглавием: «Послание (или обращение) к поэту». Пушкина ждали в назначенный вечер, и он, по обыкновению опоздав, приехал. Все присутствующие были, конечно, в возбужденном состоянии, а в особенности автор «Обращения». Литературная беседа началась чтением «Обращения», и автор его, став посредине комнаты, громко провозгласил:
– «Обращение к поэту», – и, заметно обращаясь в сторону, где сидел Пушкин, начал:
– Дарю поэта я ослиной головою…
Пушкин (обращаясь более в сторону слушателей) быстро перебивает:
– А сам останешься с какою?
Автор, смешавшись:
– А я останусь со своею.
Пушкин (лично к автору):
– Да вы сейчас дарили ею!
Общий хохот.
Известный русский писатель Иван Иванович Дмитриев однажды, в малолетстве Пушкина, посетил дом его родителей. Подшучивая над оригинальным типом лица мальчика и его кудрявыми волосами, Дмитриев сказал: «Какой арабчик!»
В ответ на это вдруг неожиданно отрезал десятилетний внук Ганнибала: «Да зато не рябчик!»
Можно представить удивление и смущение присутствовавших, которые сразу поняли, что мальчик – Пушкин подшутил над физиономиею Дмитриева, обезображенною оспинами.
В кружке приятелей и людей любимых Пушкин не отказывался читать свои стихи вслух. Читал он превосходно, и чтение его, в противоположность тогдашнему обыкновению читать стихи свои нараспев и с некоторою вычурностью, отличалось, напротив, полною простотою.
Однажды поздно вечером, перед тем, как собравшимся надо было разъезжаться, его попросили прочитать известное стихотворение «Демон», которое кончается двустишием:
И ничего во всей природеБлагословитьТолько что прочитав эти стихи, Пушкин заметил, что одна из слушательниц, молодая девица, по имени Варвара Алексеевна, зевнула, и мгновенно импровизировал следующее четверостишие:
Но укротился пламень гневныйСвирепых адских сил,И он Варвары АлексевныЗевоту вдруг благословил.У сенатора, Бориса Карловича Данзаса, был товарищеский обед по случаю получения им высочайшей награды. В числе приглашенных был и Пушкин. Обед прошел очень весело, князь Д.А. Эристов был, как говорится, в ударе, и сыпал остротами и непристойными анекдотами. Все хохотали до упаду; один только Пушкин оставался невозмутимо-серьезным и не обращал, по-видимому, никакого внимания на рассказы князя. Вдруг, в самом разгаре какого-то развеселого анекдотца, он прервал его вопросом:
– Скажи, пожалуйста, Дмитрий Алексеевич, какой ты советник: коллежский или статский?
– Я статский советник, – отвечал несколько смущенный князь, – но зачем понадобилось тебе это знать?
– Затем, что от души желаю скорее видеть тебя «действительным статским советником», – проговорил Александр Сергеевич, кусая губы, чтобы не увлечься примером присутствующих, огласивших столовую дружным смехом.
На юге, в Екатеринославе, к Пушкину, жившему в непривлекательной избушке на краю города, явились однажды два нежданных и непрошеных посетителя. Это были местный педагог и помещик, горячие поклонники поэта, желавшие, во что бы то ни стало, увидеть Пушкина «собственными глазами». Пушкин в это время завтракал и вышел к гостям, жуя булку и держа в руке недопитый стакан красного вина.
– Что вам угодно? – спросил поэт.
– Извините, Александр Сергеевич… Мы пришли посмотреть на великого писателя.
– Ну, значит, теперь вы уже посмотрели на великого писателя… До свиданья, господа!
Однажды Пушкин был очень не в духе. Он очень нуждался в деньгах, а скорого получения их не предвиделось. В эти неприятные минуты является какой-то немец-сапожник и энергично требует видеть Пушкина. Раздосадованный поэт выходит и резко спрашивает:
– Что нужно?
– Я к вам, господин Пушкин, прихожу за вашим товаром, – ответил немец.
– Что такое? – с недоумением спросил снова поэт.
– Вы пишете стихи. Я пришел покупать у вас четыре слова из вашего стиха; я делаю ваксу и хочу на ярлыке печатать четыре слова: «яснее дня, темнее ночи», за это я вам дам, господин сочинитель, 50 рублей. Вы согласны?
Пушкин, конечно, согласился, а немец, довольный вполне сговорчивостью поэта, ушел заказывать желаемые ярлыки.