Занятные истории
Шрифт:
Однажды Александр Сергеевич пришел вместе с Мицкевичем к сестре своей Ольге Сергеевне, когда обычные посетители были уже в сборе; гости – одни в ожидании музыкального сеанса, другие виста – расхаживали по комнатам, и тут-то произошел известный обмен добродушных фраз между русским и польским поэтами.
Пушкин и Мицкевич вошли вместе.
– Дорогу господа, туз идет, – возвестил Мицкевич, указывая на Александра Сергеевича.
– Нет, вы проходите прежде! Козырная двойка туза бьет, – сострил Пушкин.
В одном из писем к
«Н. М. (приятель поэта) здесь уморительно мил. На днях было сборище у одного соседа, я должен был туда приехать. Дети его родственницы, балованные ребятишки, хотели непременно ехать туда же. Мать принесла им изюму, черносливу и думала тихонько от них убраться. Н.М. их взбудоражил. Он к ним прибежал: дети, дети! Мать вас обманывает; не ешьте черносливу, поезжайте с нею. Там будет Пушкин – он весь сахарный… Его разрежут и всем нам будет по кусочку… Дети разревелись: не хотим черносливу, хотим Пушкина!.. Нечего делать, их повезли, и они сбежались ко мне, облизываясь; но увидав, что я не сахарный, а кожаный, – совсем опешили».
Живя в Екатеринославе, Пушкин был приглашен на один бал. В этот вечер он был в особенном ударе. Молнии острот слетали с его уст; дамы и девицы наперерыв старались завладеть его вниманием. Два гвардейских офицера, два недавних кумира екатеринославских дам, не зная Пушкина и считая его каким-то, вероятно, учителишкой, порешили, во что бы то ни стало, «переконфузить» его. Подходят они к Пушкину и, расшаркиваясь самым бесподобным образом, обращаются:
– Mille pardon… Не имея чести вас знать, но видя в вас образованного человека, позволяем себе обратиться к вам за маленьким разъяснением. Не будете ли вы столь любезны сказать нам: как правильнее выразиться: «эй, человек, подай стакан воды!» или: «эй, человек, принеси стакан воды!»
Пушкин живо понял желание подшутить над ним и, нисколько не смутившись, отвечал абсолютно серьезно:
– Мне кажется, вы можете выразиться прямо: «Эй, человек, гони нас на водопой».
Появление стихотворений Бенедиктова произвело сильное впечатление не только в литературном, но и в чиновничьем мире. И литераторы, и чиновники петербургские были в восторге от Бенедиктова. Один Пушкин остался хладнокровным, прочитав Бенедиктова, и на вопросы, какого он мнения о новом поэте, ничего не отвечал, а только говорил:
– У него есть превосходное сравнение неба с опрокинутой чашей.
Когда в четвертом томе «Современника» появилась «Капитанская дочка», Греч, встретившись с Пушкиным, сказал ему:
– Батюшка, Александр Сергеевич, исполать вам! – Что за прелесть подарили вы нам! Ваша «Капитанская дочь» чудо как хороша! Только зачем вы, батюшка, дворовую девку свели в этой повести с гувернером… Ведь книгу-то наши дочери будут читать!..
– Давайте, давайте им читать, – ответил, улыбаясь, Пушкин.
А.С. Пушкину предлагали написать критику исторического
Однажды Пушкин пригласил своего друга, семейного человека в театр.
– А что сегодня дают?
– То, чего у тебя в семье никогда не найдешь!
– А что именно?
– «Семейное счастье»! – ответил Пушкин.
Однажды Александра Сергеевича спросили, что представляет из себя красивая жена.
– Для глаз – красивая жена есть рай, для души ад, для кармана же – чистилище.
Одна особа долго приставала к Пушкину:
– Отчего Александр Сергеевич, вы не хотите открыть мне ваших тайн?
– Потому что женщина не умеет скрывать тайн кроме одной!
– А именно?
– Сколько ей самой лет.
Один молодой военный помещик, друг и приятель Пушкина, попросил его пойти вместе с ним купить шашку. После долгих выборов им очень понравилась одна старинная шашка; военный помещик заметил:
– Жаль только, что она немного коротка, а то бы она стоила одной деревни!
– Не беспокойтесь об этом, – ответил продавец, – сделайте шаг вперед, и она уже тогда не будет короткой, стоимость ее нисколько не уменьшится, она опять будет стоить одной деревни!
– Вы слишком дешево цените, – сказал Пушкин, – в военное время сделать шаг вперед стоит не только одной, но и многих деревень.
Пушкин говаривал: «Если встречу Булгарина где-нибудь в переулке, раскланяюсь и даже иной раз поговорю с ним; а на «большой дороге» – у меня не хватает храбрости».
Однажды Пушкин сидел в кабинете графа С. и читал про себя какую-то книгу.
Сам граф лежал на диване.
На полу, около письменного стола, играли его двое детишек.
– Саша, скажи что-нибудь экспромтом… – обращается граф к Пушкину.
Пушкин, мигом, ничуть не задумываясь, скороговоркой отвечает:
– Детина полоумный лежит на диване.
Граф обиделся.
– Вы слишком забываетесь, Александр Сергеевич, – строго проговорил он.
– Ничуть… Но вы, кажется, не поняли меня… Я сказал: – дети на полу, умный на диване.
Один богатый господин, умирая, оставил своему другу следующее завещание:
«После моей смерти у меня остается громадное состояние, прямым наследником которого является мой сын; но я желаю, чтоб моим состоянием распорядился ты таким образом: из всего моего состояния, что тебе угодно будет, отдай сыну, а остальное возьми себе». После его смерти друг взял себе лучшую долю состояния, отдав сыну лишь незначительную часть.
Недовольный сын подал жалобу в суд, а в суде ему было отказано «в силу завещания». Наконец сын и друг отца решили покончить дело через третьего человека: они обратились к Пушкину и передали ему завещание. Прочитав завещание, Пушкин сказал: