Запад-81

Лозицкий Николай Алексеевич

– Зассали!
– убежденно говорит наводчик Сулимов.

– Пойдут, - уверенно отвечает водитель БТРа.
– Постоят, постоят и пойдут.

– Прямо не попрут, это факт, завязнут, видишь как заболочено! А на этой узенькой дорожке мы уж их встретим.
– И наводчик сжимает пальцы в жилистый загоревший кулак.

– Чем встретишь, своим КПВТ? Резонно возражает водитель.

– Почему КПВТ? Есть еще две 'Шилки', самоходки огонька подбросят!

– Знаешь сколько снарядов надо, чтобы полсотни танков подбить? Не-е-е. Дай бог шугануть их хорошо, чтобы пошли искать другую дорогу.

Солнце начинает подбираться к полудню, а немецкие танки все стоят на холмах. Не движутся и не стреляют, чего-то ждут. Должно быть, данных своей разведки, высматривают, нет ли поблизости противотанковых орудий.

Мы тем временем активно переговариваемся

по своей радиосети. Кроме 'Шилок', которые уже показали, чего они стоят, с ними прибыла КШМка командира одной из батарей дивизиона. Как старший по званию, он взял на себя командование нашей группой, и теперь по рации распределял цели и задачи каждому. 'Шилки' он поставил так, чтобы можно было поразить танки немцев в борта, а свой МТЛБу с ДШКМ и наш БТР с другой стороны дороги за болотцем, чтобы можно было наблюдать за действиями немцев со всех сторон. Зенитчики доложили что заняли позиции и замаскировались. Чуть позже, от них по сети прошел доклад о том, что они наблюдают воздушного разведчика и предложили его сбить, что бы не высматривал лишнего.

– Отставить! Мгновенно реагирует комбат.
– Сейчас эту птицу собьешь - немцы хер на дамбу вылезут... Пусть он гаденыш сообщит, что всё хорощо, а там и писец воробышку...

Немецкий разведчик буквально ходил по нашим головам - искал наши замаскированные позиции. У немцев сложилась очень щекотливая ситуация: кратчайшая дорога вела через насыпную дамбу длиной километра два, и свернуть с неё уже нельзя. Поэтому они так осторожничают. Видимо немецкий командир прекрасно понимал сложившуюся ситуацию и выслал вперед мотоциклистов. Лихо проскочив дамбу, они веером рассыпались по всевозможным дорожкам прочесывая полосу метров по пятьсот с обеих сторон основной дороги. Вскоре там стали взлетать ракеты. Наконец, немецкие танки, трогаются. Рванув воздух оглушительным ревом запущенных моторов, танки справа по одному начинают с ревом вытягиваться на дорогу. Впереди - тяжелые, за ними - средние, в хвосте - легкие. Замыкает колонну - пехота на грузовиках, хотя я заметил и несколько бронетранспортеров. Как-то не привычно, просто резал глаз внешний вид немецких танков. Я привык видеть в кино про войну совершенно другую технику. Чтобы не путаться, для себя я определил так: самые крупные с восемью катками на борт - тяжелые; немного меньше первых с шестью катками на борт - средние; все остальные - легкие.

– К бою!
– проходит команда нашего комбата по радиосети.

Передний танк выруливает на дорогу и, прибавляя скорость, двигается в нашу сторону. На его правом боку отчетливо просматривается черный крест в белом окаймлении. По замыслу нашего комбата две 'Шилки' должны были подбить первый и последний танк, заперев всю колонну на дамбе и накрыть её потом сосредоточенным огнем всего дивизиона. Мне в прицел видно, как с переднего танка вдруг как песчинка слетает башня и перевернувшись пару раз в воздухе падает не далеко от танка. Следом доходит звук выстрела тяжелого орудия. Через пару секунд, танк шедший вторым подпрыгивает на месте, и из всех щелей, как по команде выходит густой черный дым. Слышу как по рации комбат, глотая окончания слов приказывает нашим зенитчикам чтобы они не е..ли себе мозги с танками, а в первую очередь сбили авиаразведчика.

Буквально через несколько секунд одна из 'Шилок' дала полный залп из всех четырех стволов, как говорится: 'с гарантией'. Авиаразведчик подбросило вверх и он распался на множество небольших фрагментов. Одновременно с этим огонь всего дивизиона накрыл хвост колонны. Это решение позволяло, во первых запереть хвост колонны, а во вторых не закрывать цели тяжелой батарее, которая так кстати оказалась здесь, разрывами осколочно-фугасных снарядов и пылью, которая подымается от разрывов. Одна 'Шилка' прикрывала тяжелую батарею от воздушного нападения, а вторая добивала все то, что смогло выбраться из-под обстрела наших 'Гвоздик'. На дамбе был ад. Огнем нашего дивизиона управляет искусный мастер. Он то накрывает меткими залпами грузовики с пехотой, то внезапно меняет установки и бьет по скоплению легких танков, а то опять переносит огонь по грузовикам. Как только начинают оживать, шевелиться гитлеровцы, огонь опять гуляет среди машин. Немецкие танки не в состоянии маневрировать, открыли бешеный огонь по тяжелой батарее, её огневые были в облаке пыли, в котором то и дело сверкают разрывы.

– Там никого, наверно, не осталось в живых, - шепчет Сулимов, указывая глазами на позиции батареи.

– Не вылезать!
– предупреждаю я, - а кто тогда ведет огонь?

Из этого облака продолжали с равным интервалом стрелять тяжелые орудия. С каждой секундой огонь немецких танков слабел, и наконец все затихло. Слабый ветер постепенно относил пыль в сторону, и проявлялась страшная картина. Первое что я отметил, это то, что та часть дамбы на которой был хвост колонны оказалась полностью разрушенной и на её месте плескалась болотная вода. Практически все немецкие танки оказались на островке и были подбиты. На позиции тяжелой батареи я увидел лунный пейзаж. Земля вокруг была вся выворочена, ни одного живого кустика, ни одной травинки - все перепахано снарядами. Из воронок медленно подымается дымок. Пока я осматривал позиции тяжелых орудий, немецкие мотоциклисты напомнили о себе - в тылу батареи завязалась сильная стрельба, солидно рычали пулеметы, гулко бухали винтовочные выстрелы, пару раз разорвались гранаты.

– 'Парус', 'Парус', я 'Туча', как слышите меня? Голосом комбата ожила рация.

– 'Туча', я 'Парус', слышу 'отлично'!

– 'Парус'! Приказываю уничтожить мотоциклистов и помочь батарее! Как поняли?

– 'Туча', я 'Парус', выполняю!

Повернушись к водителю, который забился в угол возле движков и притих, спросил:

– Чего ты так напрягся? Война еще не началась.

– Да я ниче, сижу просто, - пробубнил он в ответ.

– Давай заводи, чего ты как не родной, - крикнул ему Сулимов.

Наконец-то БТР двинулся с места, и начал выезжать на дорогу, которая вела с дамбы в сторону позиции тяжелой батареи. Пройдя поворот, я увидел несколько съездов с дороги и оборудованные по всем правилам артиллерийские позиции. Немецкие мотоциклисты заняли позиции за дорожным полотном и обстреливали позиции с тыла. Первый пулеметный расчет, занявший небольшую вымоину был, без затей раздавлен колесами. Второй, Сулимов расстрелял из ПКТ, остальные видя несущейся по дороге, внушительных размеров бронеавтомобиль, организовано, перекатами отступили и дали своим сигнал ракетами. Практически сразу по району позиций пошли гулять разрывы крупнокалиберных снарядов. Следуя один за другим, они слились в чудовищный грохот. По броне застучали осколки. Выйдя из-под обстрела, я дал команду преследовать немцев. Они уже добрались до своих мотоциклов и пытаются оторваться от нашего преследования. Вот тут нам крупно повезло. Дорога была песчаной, и все мотоциклы вязли, а мы, снизив давление в шинах до минимума, на приличной скорости приближались к ним. С расстояния около двухсот метров, Сулимов расстрелял практически всех, только двое успели поднять руки вверх. Сзади нас, обстрел батареи стих, видно немцы посчитали её подавленной. Тем временем, сначала доложив о своих действиях комбату, я связался с 'Гвоздикой' и проконсультировался о нескольких немецких фразах, в школе все-то учили английский. Подъехав на расстояние метров пятнадцати, две пары бойцов спешились, и взяв под прицел немцев, скомандовали:

– Зыхеннлиген!

Оба немца послушно легли лицом вниз, не переставая повторять: - Нихт шиссен! Нихт шиссен!

Пока один боец из пары, приставив автомат к спине, держал немца под прицелом, другой связывал пленному сзади руки и надевал на голову приготовленный 'сидор'. После этого, уже вдвоем подняв пленного на ноги, отводили его в десантный отсек.

Пока одни вязали пленных, другие потушили горевшие мотоциклы. Один мотоцикл оказался целым и его, посадив одного бойца за руль, взяли на буксир. С остальных сняли канистры с бензином, слили баки, собрали оружие и патроны. Нашли в колясках несколько ранцев - их тоже забрали, разбираться будем потом. Всех немцев обыскали, и живых и мертвых. Личные вещи и документы сложили в отдельную сумку, найденную тут же на месте. Наконец все разместились, и мы поехали назад. Во время движения, выйдя на связь с комбатом, доложил о выполнении приказа. Особо отметил, что захвачены пленные, оружие и исправный мотоцикл. Вскользь заметил, что немцы жидковаты на поверку оказались - постреляли после боя и успокоились.

– Ага, жидковаты! Желчно ответил комбат.
– Наши 'Звукачи' из курсантов, дали оперативно координаты и дивизион сосредоточенным огнем подавил немецкую артиллерию. Что характерно, через три минуты после того как наш дивизион покинул огневые с которых вел огонь, они были накрыты сосредоточенным огнем крупного калибра. По докладу 'Овода' в этот момент в радиусе двадцати километров ни одного самолета не было. Понимаешь о чем это говорит?

– 'Туча'! Я 'Парус', так точно понимаю! У немцев наверное есть такое же подразделение, с такими же выполняемыми задачами.