Запад-81

Лозицкий Николай Алексеевич

Наконец, после еще двух переправ, мы вышли к западной окраине Локачей. Наша колонна медленно идет окраиной этого небольшого волынского местечка. Проходит мимо крайних домиков, утопающих в зелени. Аккуратные домики, прижавшись один к другому, с закрытыми ставнями, стоят, как слепые. Было видно, что ближе к центру, городок сильно разрушен. Скорее всего, его не один раз бомбили. Медленно, осторожно мы едем по разбитой дороге. Мой БТР впереди. Многих домов просто нет, торчат лишь корявые углы стен, куски фасадов с пустыми проемами окон. Иногда на погнутых, но устоявших столбах висят и покачиваются клубки проводов - взрывами их так, наверное, скрутило. Улицы завалены грудами и россыпями кирпича пополам с

мусором, и всюду пыль, то красноватая, то серая и черная, но это уже не пыль, а пепел от пожаров. И кое-где из развалин поднимается белый дым. Он тает без следа в чистом голубом небе. Мягкое предвечернее солнце освещает полуразрушенное местечко. Оставив за спиной Локачи, мы втянулись на дорогу, с обеих сторон обсаженную деревьями. Ветки так и норовили смахнуть нас с брони. Оглядываясь назад, я видел, что солдатам тоже достается от веток. Зато никто не дремал, а все внимательно смотрели, чтоб не получить по лицу. Я как раз в очередной раз оглянулся назад, когда БТР, вдруг резко затормозил. Посмотрев на дорогу, я понял причину остановки. Метрах в ста впереди, посреди дороги стоял человек, он был одет в офицерскую полевую форму советской армии с погонами на плечах. Правда, сколько звездочек было на погонах, я рассмотреть не мог. Увидев, что БТР остановился, офицер не спеша направился к нам.

Сказав сержанту, чтоб отсигналил остальным остановиться, но не спешиваться, спрыгнул на землю и направился навстречу офицеру. Следом за мной на землю ссыпались бойцы, занимая круговую оборону.

Встретились мы метрах в пятидесяти от БТРа. Теперь я смог лучше рассмотреть офицера. Ростом чуть выше среднего, где-то метр семьдесят пять, довольно крепкого телосложения, в выбеленном хлоркой комбинезоне, щелкает ореховым прутом по голенищу. Комбез сидит как влитой, сразу видно свой, подогнанный по фигуре, а не со склада. На погонах - по четыре защитных звездочки, в петлицах - зеленые танчики, все как положено, значит, коллега, и скорее всего кадровый, а не двухгодичник. Чувствовалось в нем, что-то такое, практически неуловимое, но всегда отличавшее бывших курсантов, от бывших студентов.

Четко кинув руку к виску он представился:

– Капитан Денежкин. Сто семнадцатый танковый полк.

– Прапорщик Мисюра. Артдивизион двести седьмого мотострелкового.

– Слушай прапорщик, а как вы сюда попали?

– Да, скорее всего, так же как и вы. Смотрю не побоялись выйти?

– Твой БТР еще утром приметил, да значения не придал. Зато в течение дня часто вспоминал, пока разобрался в ситуации... Еще вчера, жизнь и служба шли по точно запланированному графику.

Уже много месяцев наша дивизия, в том числе и наш полк готовил на полигоне большие маневры с боевой стрельбой. Валили лес и мостили десятки километров болотных гатей. В бетонных чревах насыпных курганов оборудовали пункты управления для высокого армейского начальства. С невероятным размахом и обстоятельностью сооружали укрепрайоны "противника", которые должны быть сметены огнем.

Мишенями ставили не фанерные щиты или обтянутые марлей каркасы, а настоящую боевую технику. Решили пустить на убой ветеранов: танки и самоходные артиллерийские установки времен Великой Отечественной войны. Бог весть из каких стратегических хранилищ притянули целые эшелоны этих славных машин. Скажи твой отец воевал?

– Да, погиб в сорок третьем на Днепре...

– А мой слава Богу жив, только изранен весь, тоже танкист... Вот я ему как-то раз рассказал про это, так у него слезы из глаз брызнули. А вот мои гаврики ничего, кроме азарта, не ощутили, что солдаты, что офицеры. Представляешь, двадцатилетние ребята с упоением лупят современными кумулятивными зарядами по машинам, штурмовавшим Будапешт и Берлин! Как они смеялись, когда корежилась и горела старая броня,

предварительно ощупанная лазерными дальномерами!

– Не переживай так, капитан, на чем-то надо же учиться стрелять!

– Вчера с железнодорожной платформы нам сгрузили тяжелый танк КВ - "Клим Ворошилов". Специальная команда, на трейлере повезла очередную машину, да обломалась в дороге. На месте устранить неисправность не смогли и тягач утянули в полк, а танк далее собирались буксировать БТСом. А он, только у меня в батальоне! Взял с собой еще одного мехвода и командира танка по серьезней и отправился... Прибыв к месту, подошли все к танку, я и говорю: - Ну вот, мои юные друзья, перед вами замечательный образец советского танкостроения, названный в честь того, о ком пелось "и первый маршал в бой нас поведет". Масса пятьдесят две тонны. Экипаж шесть человек. Как с такой прорвой "лишного" состава командир управлялся - я не знаю. Гаубица сто пятьдесят два мэмэ, три пулемета. Выстрел был равен по стоимости трем парам хромовых офицерских сапог. Лобовая броня, увы, семьдесят пять миллиметров.
– И спрашиваю механика, которого взял на этот танк: - Вот ты бы, гвардии ефрейтор, согласился на таком воевать?.. Как это - нет! А ведь немцев победили! Ну, цепляйте дедушку. Мир праху его. Начали мы стаскивать танк с прицепа.

Набросили тросы, но "Клим", бурый от слоя консервирующего покрытия, трогаться с места не хотел. Катки словно бы приросли к тракам.
– Обороты!
– командую водителю БТСа.

Облако выхлопных газов от него накрыло КВ, и никто не уловил момент, когда из сизой этой пелены вдруг прорвался короткими толчками дым совершенно черный. Представляешь "Клим" ожил!

Гусеницы, силком протащенные по железу трейлера, запустили двигатель, и некогда оставленный на передаче "Клим" долбанул в корму БТС, а тот вильнул в сторону, и буксировочные тросы слетели. Освободившийся танк тронул с места сам по себе. Он медленно шел по прямой, подминая болотный кустарник. Ефрейтор дурашливо заорал - Нечистая!
– и бросился следом.

На непривычно высокую корму старого танка воин-гвардеец вскочил так борзо, что треснул на жопе ушитый комбинезон.

Понимаем, что надо остановить вдруг ожившего ветерана, а сделать ничего не можем - наши башенные ключи не подходят!

Такое жуткое состояние, показалось, что экипаж-призрак шел в атаку. Последнюю.

Вообщем "Клим" остановило только то, что метров через триста выгорел ничтожный остаток топлива в его баках. Мы запыхавшиеся столпились перед танком. Ефрейтор опять отколол: - Эй, дед, выходи! Война уже кончилась!
– и постучал ключом по старой броне. Ему кто-то нахлобучил ему шлемофон на нос...

– Николай, а ты помнишь, в каком направлении двинулся кавэ?
– спросил я.

– На Запад!
– ответил капитан Денежкин.
– На Запад!

Вот такую, странную, отдающую мистикой историю рассказал мне этот танкист. Понятно, что мужик не в себе, весь день на взводе и ему надо выговориться. Вот он и нашел мои уши. Словно читая мои мысли, капитан продолжил:

– Прапорщик, ты не думай ничего такого, мне кому-то рассказать...
– и переводя разговор на другое, продолжил - Я вижу в колонне есть такой же КВ, что с ним?

– От близкого разрыва, сошел с места двигатель...

– Варить надо...

– Поэтому и тащим в дивизион...

– Так ты не сам?

– Не-е-е, нас много, пока человек пятьсот.

– Тогда живем! Ключ башенный нужен, пошли.

Придержав его за рукав, сказал:

– Погоди, капитан, с погонами не ходи туда не надо. Иди к своим, я сейчас пришлю солдата своего с ключом, а вы все пока погоны спорите и пилотку бы Вам не помешало.

– Понял, понял прапорщик - он развернулся и не спеша пошел в сторону густого орешника.