Запад глазами монастырей
Шрифт:
— Какие это «веши»?
— В самом уме ты взял с доверием концепции святых, которые не стыкуются со свойствами ума.
— Ты же сам говорил, что они тоже принадлежат уму.
— Да. Если ты не Будда, не просветлённый и не святой, то знаешь об этом лишь средствами ума. Но поведение святых идет от факта действительного мира, а свойства ума принадлежат лишь миру ума.
— Разве свойства ума не действительные?
— Они действительные лишь в мире ума. Поэтому происходит конфликт между аксиомами святых и аксиомами ума. Вот почему ты всё время пребываешь в борьбе с самим
— Нельзя ли создать единые, бесконфликтные аксиомы?
— Это и будет Ваджрой в уме. А пока мы стоим перед фактом боя… Вторым в тебе является природа с тягой к жизни. Поэтому с позиций ума ты устроил бой и на этом поле.
— Как это?
— Я видел, как ты пытался приглушить Пустой Инь дыхательными упражнениями. Пустой Инь выражает собой физиологическую базу, на которой развивается нервная система человека. На Пустом Ине создаются условия мышления. Было не время для Пустого Иня. Это ты ощущал по своему естеству. Поэтому устроил бой в себе средствами пранаямы. Опять бой!
— Я знаком с санскритом. В Раджа-Йоге рекомендуется: «Ограничивай деятельность ума!» и для практики этого предлагается пранаяма.
— Даже на Западе говорят: «Дураку и учение во вред!». Патанджали не имел ввиду бой.
— А разве ты, сказав эти слова, не ведёшь со мной бой? хитро посмотрел У Сян.
— Вот теперь о главном. «Одно и то же одного совершенствует, а другого уничтожает» — такое часто говорят в монастырях. Получается, что нет просто факта, или информации. Один и тот же факт действительного события одного человека совершенствует, а другому в тягость. Одна и та же информация с содержанием святых писаний одного человека совершенствует, а другого уничтожает.
— Как это различать?
— По бою. Пока идёт совершенствование, нет границы.
— Как почувствовать границу? Как о ней знать.
— Это просто. Отсутствие границы имеет симптомы в характере и поведении человека. Он доверяет, не критичен, в нем нет сомнений, он не видит ни в чём греховности, он не знает о добре и зле…
— Подожди, Дон Мен, о добре и зле говорят даже просветлённые, — перебил У Сян.
— Потому и просветлённые, что были в мутной реке ума и, наконец, выплыли из неё. Всхлипывают они теперь «добром» и «злом» так же, как с мокрого стекает вода. Они-то выплыли, а ты тут причём?! Ты что, просветлённый? Поэтому не перебивай. Итак, там, где есть отрицание, там светит граница. Отрицание бывает ярким и пассивным. Критика, спор, раздражение, ярость, ощущение оскорбления, ощущение; обиды, зависть, жадность, ревность, паника… — всё это и подобное выражается как яркая граница.
— Пять ядов! — воскликнул У Сян.
— Как видишь, «яды» — это отрицание. В Тибетских монастырях их сгруппировали по фазам человека. Я перечисляю их тебе для примера без классификации.
— Что такое «фазы человека»?
— Это потом. Они разработаны в монастырях Тянь-Шань для чёткой ориентации в характерах людей, их поведении, эмоциях и физиологии.
— Надеюсь, что ты научишь меня этому.
— Может быть. А теперь продолжим о границе существо вания человека. Отрицание бывает пассивным.
— Почему они не включены в «пять ядов»?
— Они учтены в кодексах монастырей. Это тема учеников. Если человек находится в граничном состоянии, то он не способен обучаться. Поэтому учеников проверяют на качества характера. Критичных, сомневающихся, не имеющих веру считают браком.
— На что способен пришедший к своей границе?
— Вести бой.
— Э, Дон Мен, даже молодых парней обучают искусству боя в монастырях.
— Вот тут и пора вспомнить: «Одно и то же одного совершенствует, а другого — разрушает». Для них это не бой, а искусство самосовершенствования в пользу себе и другим. Понял?
— Не очень. Получается, что всё зависит от произвола говорящего. Одно и то же он может назвать делом благородным, или это же назвать злодейством.
— Я думаю, что ты вытеснил себя из монастырей.
— Почему ты так решил.
— Ты характерный представитель западного ума. Это на Западе достаточно обосновать, как можно убивать и насиловать. Обоснователь находится в том личном произволе, что он всегда прав. При этом он ссылается на всеобщее мнение, на народ, на государственные интересы…
— Он что, «народ», «государство»? — хихикнул У Сян.
— Такой у них спектакль популярен, для обоснования насилия.
— А без «спектакля обоснования» нельзя?
— Можно, конечно. Насилие свершает примитивный. Они рабы мира ума. Этот мир требует обоснований.
— Подожди, Дон Мен, получается, что на Западе правят примитивные! Ты же открыл закон. Если человек совершенен, то он не будет в граничном состоянии, следовательно, ему не нужно обоснование, ему не нужен бой… Он не станет стремиться к власти, то есть к месту выражения личного несовершенства через спектакль: «народ», «государство»… А как они поступают с просветлёнными?
— Уничтожают.
— Дикари!
— Вернемся к искусству боя.
— Да. Это интереснее. От таких бесед тянет к жизни. Но почему на Западе уничтожают просветлённых?
— Причиной этого является закон «Замкнутости ума»… Хорошо, что мы взяли для контраста бой Запада. Будет понятнее.
— Я понял так, что Запад применяет бой как, средство отрицания.
— Нужно добавить к этому, что отрицается чужое для навязывания своего. Поэтому бой ты увидишь там, в разных вариациях: в «кулачных» делах, в спорах, обоснованиях, доказательствах. Там действует сам принцип отрицания иного, отличающегося от своего.
— Что же их объединяет, если царствует в душах антагонизм?
— Ум.
— Ты же говорил, что ум развивается на граничных состоя ниях, следовательно, ум отрицателен по своей природе.
— Ум отрицает чужое, но признаёт своё.
— Как может быть один ум на двоих?
— Через простые правила. Поэтому с детства всех практикуют в однотипности ума. За этим тщательно следят. Появление инакомыслящего тут же вызывает агрессию. Таков ум. На таких свойствах ума развивается инстинкт. Поэтому, если кто-то говорит «неправильно», то на него тут же инстинктивно набрасываются с боем.