Западня для ведьмы
Шрифт:
В темном зеве уходила вниз лестница, озаренная слабым светом подвешенных в паутине гнилушек. Возле стен по краям ступеней росли белесые поганки на хлипких ножках. Сами ступени были щербатые, но удобные – в самый раз для ходоков небольшого роста.
Дверца позади со стуком захлопнулась.
Тухурва, плотоядно хихикая и скаля острые тускло-коричневые зубы, волокла девочку вниз. Приходилось не отставать от нее, чтобы не полететь кубарем. Из сумки выскочил кто-то весь в колючках, как еж, с плутоватой рожицей и в крохотных башмачках с начищенными медными пряжками. Свернувшись
Внизу ветвилась путаница душных полутемных помещений – кажется, это называется «катакомбы». За очередным поворотом открылась просторная зала, тускло освещенная множеством плошек с волшебными шариками. По стенам серыми лохмотьями свисала паутина, а пол был скрыт под слоем мусора – подметки, перья, рваное тряпье, но больше всего высохших обглоданных костей. И народца тут собралось полно.
Больше всего было гнупи, или, как их еще называют, черноголовых – уродливых коротышек с длинными сизыми носами и черной щетиной вместо волос, покрывающей не только головы, но и загривки. Они щеголяли в тяжелых деревянных башмаках, красных или зеленых курточках и рваных штанах. К своим курточкам гнупи относятся любовно и кичливо, а штаны для них сойдут какие угодно.
В одном из углов устроился здоровенный, с кресло размером, чворк с лоснящимся заплывшим лицом и улиточьими рожками на макушке. За спиной у него была раковина, но он вряд ли смог бы забраться в нее целиком – чересчур отъелся. Брюхо выпирало вперед, словно громадный шар, и сцепить поверх него пухлые, как у младенца, ручки ему нипочем бы не удалось. Чворки глотают всякие мелкие вещицы, оброненные людьми на пол, забытые или потерянные. Судя по виду этого чворка, его разбухшее пузо скрывало в себе несметные сокровища. Впрочем, скорее всего клад состоял из медяков, пуговиц, огрызков карандашей, пробок, наперстков, бусинок, детских игрушек и чайных ложек.
У стены сидел, подтянув колени к груди и сложив домиком большие темные крылья, костлявый крухутак, ниже пояса заросший перьями, с узловатыми птичьими лапами вместо ступней и огромным клювом на человеческом лице. Он выглядел печальным и больным, от него скверно пахло – не только нечищеным курятником, но еще и хворой плотью.
В той части залы, где потемнее, зыбко мерцали две снаяны, как будто слепленные из сгустившегося тумана. Одна выглядела, словно обнаженная длинноволосая девушка, другая – полуженщина-полузмея, свившая хвост в кольцо.
Среди мусора шныряла, копошилась и дралась всякая мелюзга вроде того существа, которое тухурва таскала с собой в сумке.
Все это был городской народец, гнездящийся бок о бок с людьми. Маги и ведьмы справляются с такими созданиями с помощью заклинаний, даже маг невеликой силы почти наверняка смог бы отбиться и унести отсюда ноги. Но Тимодия была еще слишком мала и вдобавок не обучена: она просто не знала, что нужно сделать.
Обитатели подземелья несказанно обрадовались возможности съесть волшебницу. Мол, пусть мяса всего ничего, это будет куда полезней и питательней, чем поужинать обыкновенным смертным.
– Бульон
– Вы хотите сейчас? – голос снаяны протестующее шелестел, как шелковый занавес на сквозняке. – Пусть она переночует, пусть хоть разок поспит… А лучше два, три, четыре раза, куда вам спешить?
– Вы пока сможете ее откормить, чтобы сытнее стала! – подхватила вторая.
Им мясной бульон ни к чему. Они тоже питаются за счет людей, но по-другому: просачиваются в сны, навевают страшные или тягостные видения и понемногу высасывают жизненную силу, отчего человек грустит и чахнет.
– Хватятся девчонку, – проворчала тухурва. – Коли она из магов, те начнут вынюхивать, куда подевалась. Вам в следующий раз перепадет, да уж вы-то и наверху каждую ночь себе еду отыщете!
– Смертные хитрят, закрывают нам дорогу в свои дома, а то и на себе амулеты носят, – вздохнула снаяна. – Иной из них и на улице уснет, а к нему не подступишься. Поделились бы вы с нами, от нее не убудет…
– Не убудет… – эхом отозвалась вторая.
Может, они и дальше что-то говорили, но остальные подняли крик, и тихие вкрадчивые голоса снаян потонули в общем галдеже. Потом больной птицечеловек кое-как поднялся на ноги и шумно захлопал крыльями. От неожиданности все более-менее угомонились, и тогда он прокурлыкал:
– Надо поторопиться! Я знаю, что с ней нельзя откладывать. Съесть нынче же вечером!
Крухутаки всегда все знают, и гнупи, толкая друг дружку, кинулись в темень соседних помещений, где у них стоял котел.
– А мозги мои! – повысив надорванный голос, крикнул птицечеловек. – Чтобы все было по уговору!
– А ее пуговицы мне отдайте! – тонко и скандально заныл в своем углу чворк-переросток. – И шнурки тоже, и ленточки, и монетки из карманов…
– Да ты и так скоро лопнешь, куда тебе столько? – захихикали гнупи.
Им лишь бы пакостить, вот они и начали швырять в него костями и комками сухой грязи. Чворк попытался укрыться в своей улиточьей раковине, но раздутое пузо все равно осталось снаружи.
– А ну, тихо, детушки! Когда ж ты будешь играть с ней в загадки, ежели надо поспешить? – сердито махнув сухонькой рукой, после чего все более-менее угомонились, поинтересовалась тухурва.
Она по-прежнему крепко держала девочку за локоть, больно впившись костлявыми пальцами.
– Сейчас и сыграем. Времечко покуда есть. А если не отдадите мои мозги, никаких вам больше советов!
«Это же не его мозги, а мои! – возмутилась про себя Тимодия. – А он о них говорит, как о котлете у себя на тарелке…»
Ей было страшно, и в то же время она начала злиться. Этот противный кровожадный народец все-таки внушал ей меньше ужаса, чем полицейские. Она ведь магичка, и если б знала нужное колдовство… А крухутак наверняка знает! Отгадать его три загадки и потребовать заклинание – единственная возможность спастись.
Пернатый всезнайка заковылял к ней, остальные перед ним расступились. С его приближением волной накатил отвратительный запах гнили и птичьего помета.