Западня для ведьмы
Шрифт:
«Надеюсь, это не Эдмар ее поколотил?..»
Рядом с обитой светлым шелком мебелью и настенной росписью, изображавшей тонко прорисованные побеги бамбука, Тимодия была похожа на маленькое растерзанное привидение. Глаза потухшие, но сухие. Уж лучше б она плакала.
– Барышню отмойте и переоденьте, – распорядился маг. – И поосторожней, у нее ядовитое жало.
– Где ты ее нашел? – спросила Зинта, когда служанки увели девочку.
От волнения она говорила шепотом.
– В катакомбах, у волшебного народца. Негодяйке
– Я надеюсь, ты и так не стал бы этого делать, – с упреком заметила лекарка.
– Честно говоря, вначале хотел напугать, но передумал. Я ведь благодаря этому безобразию наконец-то узнал, что произошло после того, как я покинул Сонхи. В компании тварей, которые собирались поужинать моим злополучным приобретением, был крухутак, и в обмен на свою жизнь пернатый мешок знаний все рассказал. Грустная там вышла история, но я почему-то не удивлен. Надо же было додуматься – в том состоянии, в каком он тогда находился, уйти из мира Вратами Хаоса! Дико, но вполне в его духе.
При упоминании о Вратах Хаоса Зинта внутренне содрогнулась, но спросила о том, что сейчас было важнее:
– Как ты поступишь с Тимодией?
– Для начала выясню, почему она отколола такой номер. Она не была зачарована, это я определил по дороге. Полностью сознавала, что делает. Кстати, еще вопрос, где она раздобыла крысиный яд… А отравленного остолопа уволю.
– За то, что съел твой пирожок?
– За то, что забился помирать в дальний чулан, вместо того чтобы предупредить меня.
– Он сильно боялся, что ты прогневаешься из-за пирожка…
Эдмар фыркнул.
– Это дурня не извиняет. Насчет его дегустаторских увлечений я давно уже в курсе, хотя замечаний не делал: если понадобится, прислугу всегда можно поймать на таких грешках и разыграть интересную тебе партию. Однако то, что он промолчал, когда у него скрутило кишки, – непростительно. Слишком он глуп и недальновиден, чтобы я позволил ему оставаться в этом доме и продолжать жрать мои деликатесы.
– Если б я не успела, он бы умер.
– Невелика потеря. А что нашло на Тимодию, могу только теряться в догадках. Накануне мы купили ей платье и на обратном пути мило побеседовали – сделали первый шаг к тому, чтобы подружиться. Я ее не обижал и не пугал, не давал никаких поводов…
– Может, ты сказал что-нибудь такое, что она превратно поняла? Если б я ездила с вами, я бы, может, заметила.
– О, тебе, безусловно, стоит время от времени выбираться в модные магазины, но ты, как обычно, носилась по трущобам в поисках страждущих, вот мы и поехали без тебя. И ничего не так я не говорил. Наоборот, старался не спугнуть ее.
– Тогда, может, кто-то другой ей про тебя чего сболтнул?
– Вот и хотелось бы узнать, кому сказать спасибо за пирожки.
Он
Эдмар не принадлежал к числу тех, кто любую свою эмоцию постарается спрятать. Наоборот, делал из них настоящий театр, на который стоило посмотреть, однако это не мешало ему скрывать то, что и впрямь лучше не выставлять на всеобщее обозрение. Он ведь и в Молоне жил припеваючи, хотя вовсе не был доброжителем – сбежать оттуда им пришлось не из-за его похождений, а потому, что его, как древнего мага, решили забрать в Накопитель.
Допивая чай, лекарка вновь призадумалась над затерянной среди каракулей в заветной тетрадке подсказкой Госпожи Вероятностей. Не раз перечитывала, но пока никакого толку. Не осенило. А Эдмар – неисправимый игрок и повсюду разводит театр, как его убедить, что жизнь не игра…
Да вот же оно! То самое. Все это время было на виду.
От избытка чувств она округлила глаза и едва не поперхнулась последним глотком.
– Ты что? – насторожился маг.
– Чай… В дыхательное горло…
Зинта с самым честным видом закашлялась, в душе торжествуя.
Раньше она взывала к состраданию, благородству и чувству долга, на него такие речи наводили скуку, если не давали пищи для острот. Зато теперь… Ну, теперь-то она знает, как с ним разговаривать!
Тимодия остановилась возле двери. Взгляд устремлен мимо – туда, где нарисован на стене коричнево-зеленый, как будто шелковый бамбук.
– Иди сюда, – позвал Эдмар.
Она вздрогнула, но не шелохнулась. И по-прежнему никаких слез.
– Ты почему так нехорошо поступила? – спросила Зинта.
Еле слышное бормотание.
– Говори погромче, – потребовал маг.
– Я хотела, чтобы он умер, как подохшая крыса, – обращаясь не к нему, а к лекарке, сообщила Тимодия.
– Очаровательно, – сейчас он выглядел по-настоящему ошеломленным, без всякого театра. – И никаких там обиняков… Нет уж, с такими умонастроениями ты карьеры при ляранском дворе не сделаешь. Придворная дама с неразлучным флакончиком яда – в этом есть своя прелесть, я бы не возражал, но травить надо не меня, а моих врагов или своих конкуренток.
– А я не буду вашей придворной дамой, ни за что не буду. Зря вы отдали за меня один золотой. И платье, которое вы купили, мне не нравится.
– Ты ведь сама его выбрала. Все-таки в чем дело?
Молчание. Зинта подумала, что дети, бывает, совершают жестокие поступки, которые у взрослых так и остались бы в помыслах. Хотя далеко не всякий ребенок на такое способен. От Тимодии чего-нибудь в этом роде можно было ожидать в последнюю очередь.
Эдмар страдальчески закатил глаза к потолочной росписи. Там, на потолке, безмятежно сплетались нарисованные побеги.