Западня для ведьмы
Шрифт:
– Тогда поставим вопрос иначе: за что?
– А за что вы мою маму убили?
После этого несчастное застывшее личико дрогнуло, сморщилось, и Тимодия горько расплакалась.
Редкое для Эдмара состояние, но он, похоже, растерялся. А Зинта бросилась к ней, обняла, прижала к себе. Девочку трясло, она давилась и захлебывалась слезами.
– Кто?.. – глядя поверх ее темной головки с пробором в ниточку, прошипел Тейзург.
Его сощуренные глаза мигом сменили обычный цвет на демонический желтый.
– Ты чего, не я же… – испуганно прошептала лекарка.
Они
– Кто тебе об этом сказал? – спросила Зинта, после того как преступницу отпоили холодным чаем и усадили на диван.
– А вас он заколдовал! И мою маму заколдовал, чтобы она меня ему отдала, а мама расколдовалась, потому что все равно меня любит, и хотела меня забрать назад, и тогда он ее убил…
Двое взрослых переглянулись.
– Тимодия, ты ведь не сама все это придумала, – к чести Эдмара, он сменил тон на серьезный. – От кого ты получила такие любопытные сведения?
– Я вам не скажу, – съежившись, всхлипнула девочка.
– Что ж, тогда мне придется со всех слуг по очереди сдирать кожу, пока тот, кто с тобой побеседовал, не сознается.
– Эдмар, да ты…
Маг, с досадой взглянув на Зинту, сделал страшные глаза: помолчи пока, не мешай.
– Будем пытать всех подряд – или ты скажешь, кто это!
– Он не ваш слуга, а большой мальчик, с которым я на улице разговаривала. И я не знаю, как его зовут, поэтому я не могу его выдать, хоть даже если вы с меня кожу сдерете.
– Итак, в этой драме есть еще одно действующее лицо: большой мальчик с улицы, – процедил Тейзург. – Все интересней и интересней…
– Может, не мальчик, а взрослый под чарами личины, – сердито предположила Зинта. – Тимодия, как ты оказалась на улице?
– Через решетку пролезла.
– Тебя позвал какой-то незнакомец, и ты пошла к нему?
– Он сказал, что про маму скажет, – серые глаза опять наполнились слезами.
– Ты ему сразу поверила? – хмыкнул маг. – Почем ты знаешь, что он говорил правду?
– Он поклялся богами и псами, что слышал, как вы говорили, что убили маму, потому что он в это время сидел под крыльцом в той чайной, где вы были с госпожой Зинтой. А больше я ничего про него не знаю и от вас все равно уйду.
На лице Эдмара появилось задумчивое и в то же время опасное выражение. Крайне опасное. Возможно, злился он прежде всего на себя, на собственную пижонскую самоуверенность: он же в чайной проверил с помощью заклинания, нет ли кого рядом, и сотворил чары, чтобы их не могли подслушать, – однако нашелся кто-то, кто его, такого могущественного, переиграл.
– Отраву тоже он тебе дал?
– Нет, – Тимодия виновато потупилась. – Мы украли… В лавке на улице Гравюр, я сама своровала из банки в кулек, а большой мальчик отвлекал приказчика, чтобы он на меня не посмотрел.
– Ты хоть руки потом вымыла с мылом? – ужаснулась Зинта.
– Светлейшая Ложа спятила, – скорбно ухмыльнулся Тейзург. – Какая прелесть и какая жуть… Боюсь, Ларвезу ждут
– Может, не все в Ложе умом поехали, а кто-то один, вроде Троглехта? Или даже несколько человек против тебя объединились. Сколько наберется таких магов, над которыми ты по-зложительски насмехался?
– М-м, если б я их считал… Я ненадолго отлучусь, присмотри пока за начинающей отравительницей.
– Куда ты?
– В чайную, куда же еще. Тимодия не хотела сдавать своего подельника и вдохновителя, но кое-что все-таки выболтала: загадочная личность подслушала наш разговор, сидя под крыльцом чайной. Остальное – дело техники.
Он отступил на середину гостиной, под возникшую из ничего туманную арку. Даже не отступил – перетек, отпрянул, отполз, потому что был уже не Эдмаром, а громадной иссиня-черной змеей с царственным гребнем на голове и золотистыми глазами. Один из его демонических обликов.
Зинта с Тимодией остались вдвоем.
– С чего ты взяла, что я заколдована?
– Так сказал большой мальчик, с которым мы яд воровали.
«Встречу этого «мальчика» – надаю по рылу, прости меня, Тавше, за греховные помыслы!»
– Тимодия, меня заколдовать нельзя. То есть можно-то можно, да рискнет только дурак, потому что за меня Милосердная прогневается.
Недавно заколдовали. Хвала богам, что Эдмар попался навстречу, а то до чего стыдно было бы перед Суно… И она б ему ни полслова не сказала, чтобы не рассорить его с Троглехтом.
Последний, по слухам, безвылазно сидел дома, одолеваемый «моллюсками», и лекарка подозревала, что дело тут не только в злой шутке Тейзурга: не иначе, еще и Тавше на Троглехта рассердилась. Ему бы совершить от чистого сердца какое-нибудь доброе дело – глядишь, и полегчает, Милосердная отходчива, но он, судя по всему, не из тех, кто станет что-то делать из добрых побуждений.
– Маму заколдовали, чтобы она меня разлюбила и стала злая, – подавленно прошептала девочка.
– По-моему, она вела себя так, потому что переживала и беспокоилась. А Эдмара сильно винить не надо. Раз твоя мама согласилась расплатиться с Госпожой Развилок своей жизнью, это все равно должно было случиться. И знаешь, какой смертью человек умирает – тоже имеет значение. Эдмар убил ее безболезненно и не страшно, а потом в расстроенных чувствах напился. Ой… Об этом я тебе не говорила, ладно? В общем, мстить ему не надо.