Запах цветущего кедра
Шрифт:
— Вкуси, клиент! — и положил перед ним щедро оторванный козлиный бочок.
— Он не арестует — не бойся, — язвительно заверил Гохман. — Его пнули из прокуратуры. Он теперь — адвокат доморощенный!
— Нет, я же знаю, — простодушно признался Сорокин. — Вы — следователь Кошкин. Потому я и пришёл к вам, чтоб потом недоразумений не было, чтоб сами всё зафиксировали. А то много всяческих домыслов будет, версий, вопросов. Особенно когда канадское правительство вмешается...
Кошкин
— Зачем оно вмешается?
— Из-за меня.
— Давай сначала выпьем! — решил прокурорский. — С тобой без стакана не разберёшься. А правда говорят: у вас, сектантов, спиртное под запретом и мясо не едите?
— Это смертельный яд, — признался Сорокин. — Чишовел... От него люди сначала теряют свой образ, потом умирают. Запретный плод.
— Ты хоть раз в жизни пробовал эти плоды запретные?
— Нет ещё...
— Тогда брось свои заморочки и не прикидывайся. Пей и закусывай, пока угощаю. Заодно испытаем, какой это яд!
Тот посмотрел на Кошкина с надеждой, вдруг взял стакан, залпом выпил до дна и стал жадно сгрызать мясо с козлиных рёбер.
— Ну вот, можешь, когда захочешь! — одобрил Кошкин. — И как? Не стошнило? Прокатился твой яд, как по маслу?
— Я ничего не чую, — с сожалением произнес Сорокин, прожёвывая. — Чишовел не имеет ни вкуса, ни запаха...
— У вас случилось что-то непоправимое? — спросил Бурнашов, тревожно наблюдая за Сорокиным.
— Да, случилось, — живо откликнулся тот, налил себе и выпил ещё стакан, словно воду. — Я избавился от многолетней зависимости.
Прокурорский усмехнулся.
— Ты так, братец, можешь и горькую запить. И попасть под другую зависимость! С трезвенниками это бывает.
Сорокин отложил ребро и вытер руки о пижаму.
— Нет, я пить больше не буду. И мясо есть. Это в первый и последний раз. Вот увидите.
— Всё понятно, — со знанием дела заключил Бурнашов. — Тебя бросила любимая женщина.
Тот неожиданно просиял.
— Она не бросила! Её похитили. Наконец-то это свершилось! И я теперь свободен и даже счастлив.
Мужики за столом вопросительно переглянулись.
— Кто похитил? — спросил Кошкин.
— Мне был послан провидением человек... Которому я доверился. И доверил мою Дусю. Он и похитил. Причём сделал это бескорыстно! А я, глупец, гостиницу ему предлагал!
— Дуся — это Евдокия Сысоева? — уточнил Бурнашов. — А похитил Колюжный?
Сорокин скорбно опустил голову.
— Матёрая прошла через страдания и муки... Она достойна быть счастливой.
— Не переживай! — подбодрил прокурорский и налил водки. — Украли — туда
— И отроковиц из общины тоже похитили, — как-то просто и счастливо добавил Сорокин. — Всех до одной! Так что вам и спасать некого.
— Тьфу! — Кошкин выругался, выпил и стал закусывать. — Я уже поверил! Ты что, на всю голову отмороженный? — и повертел костью у виска.
Сорокин невозмутимо вылил водку на землю.
— Очень просто проверить... Сейчас вертолёт прилетит, и случится большой переполох, разочарование...
— Всех женщин похитили? — Бурнашов подсел к нему ближе.
— Всех, и вашу тоже.
— Мою? Сашеньку? Александру?
— Не знаю имени... Вы недавно перед ней на коленях стояли. Такая очаровательная блудница, которая на вертолёте прилетела... Разве это не ваша?
Кошкин выронил кость.
— Ты что несёшь, урод?! Учёный перед артисткой стоял!
— Да-да! Артистку и похитили! — подхватил Сорокин. — У нёе на лице печать лицедейства. Сейчас за вами прилетят, заставят её искать. Но это уже бесполезно. Не для того похищали.
Бурнашову отчего-то стало тревожно и неуютно.
— А кто же их всех похитил? — спросил он.
— Кто всех женщин на Карагаче ворует? — Сорокин начал клевать носом. — Огнепальные молчуны... Артистку — так сын самой пророчицы. Тот, которого она родинкой вскормила. Родился плоть от плоти, вот и искал себе... такую же блудницу, как мать родная.
Кирилл Петрович ощутил знобящую волну, однако в следующее мгновение это чувство затушевалось хлопающим гулом, внезапно накатившимся от горизонта. Мужики вскочили, побросав закуски, ринулись на площадку; дежурный вдруг засмеялся, что-то прокричал вслед, но его никто не услышал.
Поддавшись общей тревоге, Бурнашов не сразу вспомнил, что так и не выспросил ничего о жене. И ужаснулся одной мысли, что Сашеньку похитили! Спохватившись, он прибежал под навес и сразу понял, что опоздал: ясновидец сидел, уткнувшись лицом в столешницу, и не подавал признаков жизни. Напротив него безутешно плакал счастливый ясаш-ый человек.
А вертолёт уже заходил на посадку, виновато поджав хвост.
2015 г.
Москва — Вологда