Запасной инстинкт
Шрифт:
Никитин молча наклонился и завязал шнурок на левой туфле опера шнурок.
«Данные мамы, — мысленно повторил он. — Нужно отправлять весь личный состав на отдых».
— Я знаю, где киоск. — Он щелкнул зажигалкой и махнул Черникову.
Уборщик так и остался стоять поодаль, сжимая в повлажневшей от недоумения ладони остатки маленького яркого мячика.
Если бы женщина сразу сказала, что страшный незнакомец держал в руке мячик, а Черников крикнул двумя секундами раньше… Если бы уборщик не был пьян… Если бы Никитин и Черников
Как много «если». Если бы произошло хотя бы одно из них, то Никитина и Черникова вскоре не разделила бы дверь.
— Газета сегодняшняя, — сказал продавец киоска. — Более того, пятьдесят экземпляров «Из рук в руки» мне привезли полтора часа назад.
— Сколько осталось?
Продавец вывалил перед собой газеты и пересчитал.
— Сорок одна.
— Значит, за полтора часа у вас приобрели девять газет. Припомните всех, кто покупал.
— Вы что, издеваетесь? — продавец вперил взор в переносицу Никитина. — Помимо «Из рук в руки», у меня покупали еще десятки газет.
— Так я напомню. — Никитин подтянул к себе журнал «Рыболов» и стал его листать. — Человек в сером плаще, ботинках на босу ногу, больной шизофренией.
Черников отклеил взгляд от куполов церкви, светящихся неподалеку, и отрешенно повернулся к начальнику. Он смотрел на него так, словно видел впервые.
— Этот покупатель был взволнован, слегка суетлив, — добавил Никитин. — Возможно, настолько, что вместо мелочи, имеющейся у него, протянул вам купюру в пятьсот рублей, после чего раздраженно ждал сдачи. То прятал руки в карманы, то складывал их на груди, то заводил за спину. Голос глухой, речь неясная.
— Черт возьми! — Продавца, казалось, раздражало каждое слово, произносимое Александром. — Не было такого.
Черников вмешался в разговор:
— Послушайте, а если так: человек лет пятидесяти, в черной рубашке, джинсах того же цвета, волосы средней длины.
— Ну, был такой, — пробормотал продавец. — Около часа назад. Крутился у киоска, потом поднял из урны какую-то газету и ушел.
Саша с удивлением разглядывал Черникова. Ему нужен был ответ. Сейчас. Здесь.
— Это связано с делом, которым мы занимаемся?
— А ты разве этого не понимаешь?
— Нет! При чем здесь мужик в черной рубашке? Нас интересует тип в сером плаще, неопрятного вида, с дурным запахом, социально неадаптированный!
Черников пожевал губами и посмотрел куда-то в сторону.
— Ну, мало ли. Все нужно учесть, Саша. — Он осторожно взглянул на Никитина.
Все нужно учесть
— Хватит ерундой заниматься! — рассердился тот. — Какой-то псих порвал детский мячик, и сейчас мы отправимся на его поиски. Киоскер ясно дал понять — этот человек нас не интересует!
— Согласен. — Черников не стал спорить. — Саша, разреши мне отлучиться
— Не вопрос. Валяй! Как освободишься — звякнешь. Я буду в архиве.
— Договорились.
Выйдя из парка, Черников остановил такси и сказал водителю:
— К ГУВД.
Черников прошелся по кабинету, сел на стул, покусал губу, вынул пачку сигарет, но тут же ее спрятал.
— Не нужно нервничать, — улыбнулся психолог. — Сергей, ты просто так не появляешься. То тебя силком не затащишь, чтобы просто поговорить, то сам явился, без приглашения. Что случилось?
— Я хочу выслушать ваше мнение.
Психолог пожал плечами.
— Пожалуйста. Только, если ты не начнешь говорить, я не смогу быть полезен.
Черников поерзал в кресле.
— Допустим, есть человек… Я пока понятно объясняю?
— Пока — да.
— В детстве он испытал какой-нибудь стресс. Ну, к примеру, нервное потрясение. Видел злодея и запомнил на всю жизнь его лицо, одежду, манеру поведения. Понимаете, о чем я говорю?
— Вполне.
— Так вот вопрос: может ли случиться так, что теперь, когда он ищет преступника, это станет мешать ему?
— В каком смысле? — заинтересовался психолог.
Черников поморщился. Психологи не относились к тем людям, с которыми опер охотно шел на контакт. Они казались Черникову ненормальными. Но сейчас он вынужден был признать, что сам объясняет так, что нормальный человек понять его не сможет.
— В том смысле. В том самом… Предположим, я точно знаю, как выглядел убийца, потому что видел его собственными глазами. А мой коллега отрицает мои показания, потому что на него давит память. Он уверен, что убийца выглядел иначе. Так может случиться?
— Запросто, — ответил психолог, и опер напрягся. — В медицине это называется бредом преследования. Ты ищешь кого-то, руководствуясь подложными принципами поиска, в то время как искомое лицо обладает совсем другими признаками. Так, и что?
— Все. — Черников поднялся. — Больше ничего, спасибо.
— То есть ты вот так сейчас возьмешь и уйдешь?
— Да. Я узнал все, что нужно.
— А о ком шла речь?
— Я книгу пишу. Мне персонаж охарактеризовать нужно было. Спасибо. — Сергей махнул рукой озадаченному психологу и вышел из кабинета.
Поднявшись в свой кабинет, он бросил ключи на стол и наконец-то закурил. Саморуков внимательно наблюдал за ним и молчал.
— Миша, я хочу тебе кое-что сказать, но это должно остаться между нами.
Саморуков напрягся еще больше.
— Миша, вспомни все случаи, когда свидетели описывали нам предполагаемого убийцу.
Мишка выбрался из-за стола, включил чайник и стал ворошить содержимое шкафа в поисках банки кофе.
— Ну, вспомнил.
— А теперь припомни, слышал ли ты из их уст упоминание о сером плаще.