Запертые двери
Шрифт:
Хорошо, что все окончилось только Джоанной...
(Боже, что я несу!)
...а ведь он мог достать топор, когда в магазине были парни. Была, конечно, вероятность, что они смогли бы его обезвредить, но также убийца мог бы застать их врасплох. И тогда,...
Мэри выбросила все эти мысли из головы, раньше, чем они успели полностью сформироваться.
За окном завыл ветер, скрепя когтистыми "пальцами" по стеклу, также как и какой-нибудь вампир, в старых черно-белых фильмах ужасов. Вслед за ветром, осветив поле для игры в гольф, промчалась молния, за которой последовал грозный раскатистый рык грома. Это был явный признак того, что до начала разгула стихии оставались считанные минуты. Не хотелось идти на прогулку устроенную Мелл, но, зная про обидчивость
– Придется идти...
– На этой кровати поместятся даже трое, - обратился Уолтер к Сьюзен и присел на край кровати, опробовав упругость пружин, с широкой улыбкой на лице. Сьюзен улыбнулась ему в ответ и подошла поближе. Уолтер протянул ей руки навстречу, и она села ему на колени, так, чтобы они оказались лицом к лицу.
– Ты имеешь виду кого-то конкретного?
– Сьюзен прищурила глаза и сжала губы изображая обиду и в тоже время подозрение.
И хотя она всего лишь пошутила, Уолтер ощутил вновь злость на себя и на свою слабость, которую он проявил в мотеле.
– Возможно, когда придет время, этим третьим станет наш ребенок. Наш сын, которого мы назовем Беном.
– Ты так далеко заглядываешь?
– Я люблю планировать все заранее. К тому же это планы на ближайшее будущее. И ты знаешь что...
– Что?
– Сьюзен заложила руки за шею и приложилась лбом к его лбу.
– Мы можем незамедлительно приступить к заложению основы нашей будущей семьи.
– Уолтер осторожно поцеловал ее, но во второй раз поцеловать ее ему не удалось. Сьюзен отвернулась в сторону.
– А как же прогулка, устроенная Мелл?
– Мы можем не пойти, - Уолтер выпятил нижнюю губу и покачал головой, будто говоря: "Это проще простого".
– Дождь все равно вскоре начнется и эта прогулка завершится, не успев начаться. К тому же, - он вновь улыбнулся, загадочна как Мона Лиза, - что может быть важнее нашего ребенка?
– Уолтер дотянулся снова до ее губ, но на этот раз поцеловал ее более требовательно. Сьюзен же положила ладони ему на грудь и ненавязчиво оттолкнула.
– Что еще?
– уже немного раздраженно спросил Уолтер.
– Не думаю, что это хорошая идея - зачатие нашего ребенка в городке, в котором произошло убийство нашего друга.
Уолтер опустил голову и прикрыл глаза и, в который раз за последний день, Сьюзен подумала о своей любви к нему. В ее сердце было место только Уолтеру и больше никому. И в эти минуты, она верила эти мыслям.
– Ты права, Сьюзен, - заговорил он почти шепотом.
– То, что произошло с Джоанной дико, ужасно, трагично... Я знал ее больший промежуток времени, чем даже тебя и мне больно думать о произошедшем. Но жизнь продолжается и, как бы ни циничными тебе казались мои слова, все это происходит без нашего желания, а потому не нам суждено решать, кому жить, а кому умереть. Случись такое, что не Джоанна, а ты оказалась на ее месте, я, думаю, свихнулся от горя или умер. Но, вначале я бы разорвал в клочья своими руками убийцу. Мне страшно об этом думать, но мне легко становится на душе, когда вижу тебя перед глазами в эту минуту, чувствую твои бедра и попку на своих ногах, - на их губах заиграла улыбка и они поцеловались.
– Чувствую твое горячее дыхание на своем лице, запах твоих волос и твоей кожи, который сводит меня сума. Вижу глубину твоих глаз, а в них твое незащищенное "я", забота о котором стоит в списке главных дел в моей жизни,... Конечно, я никогда не считал себя красноречивым и мои слова могут вызвать у тебя лишь смех, но...
– Помолчи, - только и попросила она, после чего накрыла своими губами его губы. Уолтер даже пошатнулся от столь сильного напора и, не став сопротивляться, опустил голову на постель, дав Сьюзен себя оседлать.
Их дыхание стало более тяжелым и прерывистым. Жар и желание окутывал их тела и Уолтер, сжал в пальцах края ее голубой маичке, на которой была написана просьба, которую он сейчас как раз и исполнял, после чего потянул их вверх. Они на миг отстранились друг от друга и Сьюзен
И тут, постучали в дверь.
Уолтер никак на это не отреагировал, но когда постучали во второй раз, Сьюзен, не без труда, отстранила его.
– Кто-то стучит, - сообщила она Уолтеру, видя в его взгляде недоумение.
– Пускай стучат. Вскоре уйдут, - и Уолтер сделал попытку опять притянуть ее к себе. Но Сьюзен перекинула ногу в сторону, приземлившись на постель, натянула маячку, после чего вскочила на ноги и подошла к двери.
На пороге стояла Мелл, с довольной улыбкой на лице. Похоже, она поняла, что пришла в самый удачный для нее момент.
– Я вам не помешала?
"Эта сука издевается!", с яростью подумал Уолтер Кэмпбелл, но не стал оглашать своего мнения.
– Я понимаю, голубки, вам хочется побыть вместе, но вы, часом, не забыли о прогулке?
В эту минуту, он был готов убить ее, но решил пожалеть Сьюзен - два убийства за один день, пожалуй, многовато...
Как только Тим Ашер закрыл за собой дверь номера 202, за окном, прикрытым прозрачно-белыми занавесками, громыхнуло. Тим хмуро взглянул в направление окна, при этом подумав, что путь назад в Бостон отрезан от них, не только милями и ненастьем, но и какими-то неведомыми могущественными силами. Неизвестно откуда взявшийся поток ветра зашевелил занавески, но Тим не стал искать в этом демонических проступков. Он подошел к окну поближе, не включая света, наблюдая как свет молний играет на белой материи занавеса.
Как и из комнаты Майка, он мог видеть за своим окном распятие. Оно не показалось ему похожим на другие виданные им ранее христианские символики, но и не было чем-то обыденным, простым скрещением обструганных бревен. Этот крест был символом, относящимся к иной религии, не христианской. Он выглядел как предметом пыток, каким он являлся во времена Великой Римской империи, на котором умирали в муках неугодные императору люди.
Тим отвернулся от окна, вслушиваясь в тишину номера. Свет он так и не стал включать. Комната была такой же, как и все другие комнаты, которые Тиму пришлось повидать не раз и прожить ни одну неделю, после тех трагических событий семилетней давность. Событий, от которых он просыпался по ночам и подолгу не мог уснуть. Единственным исключением был запах этой комнаты - осеннего дождя и скошенной травы.
Такой же запах был и в ту ночь на кладбище. Сторож всегда скашивал траву к концу лета, когда она разрасталась до определенной высоты и еще сохраняла свой первородный зеленый цвет. И этот запах можно было почувствовать особенно сильно после дождя.
Помниться, ему не нравился этот запах, но сейчас он вызывал тоску по дому, по городу детства, по матери...Он тосковал по тем местам, пусть даже он и увез оттуда с собой не только хорошие воспоминания.
– "И меня мой крест спасет, обернуться нету сил...", - процитировал он последние строчки странного стихотворения, оглядывая комнату, но при этом, не оборачиваясь обратно к окну. Он не ассоциировал распятие, стоящее на холме за его спиной, с крестом из стихотворения. Ему даже не приходило в голову связать их как-либо. Он скорее склонялся к метафорическому обороту, в котором крест символизировал нечто иное, абстрактное. Но все это, так или иначе, было связано с этим городом и с девушкой, о которой он не мог не думать. И связь эта зародилась не вчера, не месяц назад и даже не в этом тысячелетии, а еще в конце первой половины прошлого столетия, с момента появления фотографии.