Запертые двери
Шрифт:
– Моя эгоистичность погубила твое детство, милая. А ведь детство должно быть самым счастливым мгновением жизни. А я тебя лишила его. Прости меня за это!
– Голос Инесс заскрежетал и повысился на несколько октав. Затем последовали всхлипы.
– Я знаю, о чем ты думаешь - что осознания моей неправоты пришло ко мне лишь когда я лишилась ног. И ты будешь права. Осознание - да, но любовь...любовь к тебе всегда была в моем сердце. Ты можешь не верить мне, но это так. Я всегда любила и буду любить тебя. И пусть делают со мной все что угодно, но я никогда больше не отрекусь
– Повернув лицо к Мэри, полное горя и раскаянья, она продолжала улыбаться ей.
Не в силах больше стоять бесчувственной статуей, Мэри разрыдалась и подбежала к матери, упав на колени и обняв ее костлявые ноги.
– Прости меня, мама! Прости!
– Ну, что ты, девочка моя, это я должна просить у тебя прощения, - взревела и ее мать, неистово гладя ее по волосам.
Запах исходящий от больничной робы ее матери был смесью из стирального порошка и засохшей мочи, а от нее самой несло заплесневелым сыром и ничего что могла напомнить Мэри о прошлом. И все же это была ее мать, по крайней мере, так думала Мэри Рирдон.
Часы пробили одиннадцать раз и эти удары постепенно начали выводить Мэри из транса. Слова матери полностью поглотили ее разум, но теперь она начала вспоминать то, о чем быстро забыла. Она вспомнила звонок, который был аккурат перед тем как она пыталась спастись бегством из своего номера. На другом конце провода, словно за казенный счет самого дьявола, ей ответил Тадеус Гришам, чья душа, в данный момент, могла быть только аду. Конечно, все это могло быть только ее разыгравшейся воображение, но откуда взялся неожиданный холод, который покрыл льдом ее влажные волосы?
Словно прочитав ее мысли, от легкого поглаживания мокрых волос, ее мать остановилась у ее шеи и, как смертельно больной человек, в конвульсиях сжимает покрывало больничной постели, сжала ее, найдя пять болевых точек.
– Так ты говоришь, что не получала моих писем?
– все также ласково, в полголоса спросила ее "мать".
– Странно, ведь твоя матушка-настоятельница говорила мне совсем о другом.
– Мама... мне больно, - сдавленным голосом произнесла Мэри, чувствуя, как от шеи по всему телу пошла горячая волна боли.
– А мне, по-твоему, не больно выслушивать твою ложь?!
– ласкового голоса как небывало, вместо этого Инесс Рирдон почти кипела от ярости.
– По-твоему, мне приятно было глядеть на твои мерзкие лживые глаза, когда ты мне говорила о том, что ты не получала моих писем?!
Лже-Инесс Рирдон сжала еще сильнее ее шею и из глаз Мэри брызнули новые слезы, а вместе с ними и яркие искорки. Сила у дряблой старухи или у того существа, которое выдавало себя за старуху, была немереной. Боль достигла своей наивысшей точки, после чего чувствительные рецепторы девушки дали сбой - исчезло обоняние, в глазах заплясали темные пятна, уши казалось, забило ватой, руки и ноги стали каменными, исчезли боль и страх, - она начала терять сознание.
– Все это время я мечтал только о мести.
– Это был
– И мысли о том, что я с тобой сделаю, звучали в моем мозгу музыкой.
Теряя сознания Мэри, думала о том, что глупее человека, чем она сложно найти на свете, а ее угасающий разум успокаивающе твердил ей, что вскоре это звание перейдет к кому-нибудь другому, ведь жить ей оставалось совсем не долго.
Старуха, без малейших усилий, покинула свое кресло, потянув за собой и Мэри. Монстр, в обличие ее матери, протащил ее по полу несколько шагом, после чего с легкостью отшвырнул Мэри к стенке. Она отлетела, ударилась спиной и упала на пол без малейшего движения.
Сознание, медленно, но начало возвращаться к ней спустя некоторый промежуток времени, донося до ее слуха неистовые удары откуда-то с нижнего этажа отеля. Похоже, стучали в дверь фойе.
– Мэри! Мэри!
– доносились крики из далекого-далека.
"Наверное, в отеле работает девушка, которую тоже зовут Мэри", решила она, не в силах пробить стену забвения.
– Ее нет дома!
– взревел ликующий страшный голос.
– Моя девочка не водит шашни с дворовой шпаной! Пойдите прочь!
– Мэри!
– не унимался голос с нижнего этажа.
В глазах Мэри начало проясняться и она смогла сфокусироваться на чем-то светло-сером среди черных тонов комнаты, заодно и голоса стали приближаться. Кто-то кричал ее имя и явно, за дверью, а не с первого этажа. Разряд молнии осветил комнату, а вместе с ней и сгорбленную фигуру тролля в белом одеянии.
"Для полного эффекта не хватает высокого белого колпака. Да, а еще и факела", подметила Мэри Рирдон, все еще не выйдя из прострации. "Только так это уже не будет тролль, а член Ку-клукс-клана", после этого умозаключения, она даже усмехнулась.
Зашевелившись, Мэри попыталась встать. Первая попытка провалилась, но она тут же пошла на вторую, но с тем же успехом. Помотав головой и отогнав последние цветные пятна, что витали над ней, Мэри все-таки удалось встать на ноги, но все еще пошатываясь и держась за стену.
– Мэри, просто подойди и открой дверь!
– кричал кто-то за дверью и продолжал стучать.
"Инесс Рирдон" отвернулась от двери и перевела мутный прищуренный взгляд на стоящую у стены девушку. Ее губы разошлись по сторонам, обнажив черную впадину рта.
– Все здесь смерть, Мэри, - произнесла старуха грубым басовитым мужским голосом.
– Все пропитано ею - вода, земля, воздух. Даже люди,...особенно люди. Одни знают об этом, другие только догадываются. Но так или иначе они все это чувствуют. Чувствовали и де Зеттолли и Лоттреки и Стенхоупы и Робинсы и Грейблы. Они все это чувствовали. Вскоре это почувствуешь и ты со своими друзьями.
– Существо в белой больничной робе захохотало и сделало пару шагов навстречу Мэри.
– Вскоре вы впитаете этот запах, некоторые из вас уже пахнут, включая тебя.