Записки археографа
Шрифт:
Сведения, сообщённые Нифонтом, дополняют известия Русской Правды о размерах ростовщических операций в Древней Руси. Они позволяют представить размах ростовщических сделок, служивших одной из причин острой социальной борьбы в Новгороде. Глава новгородской церкви не протестует против ростовщичества, более того, он солидаризуется с ростовщиками и торговцами, указав на «законные» размеры «реза» – 60-80% по краткосрочным платежам.
Экономические выкладки содержатся и в 3-й статье Вопрошания. Нифонт называет стоимость литургии по покойному: «на гривноу птью, а на s кунъ единою, а на вi кунъ двоичю», не считая стоимости вина, ладана и свеч [262] . В подсчётах Нифонта содержатся неточности. Если стоимость одной литургии составляла 6 кун, то стоимость 5 литургий – 30 кун. Те же 5 литургий стоят, по Нифонту, 1 гривну. Отсюда следует, прежде всего, что в Вопрошании используется денежный счёт краткой редакции Русской Правды, где в гривну
262
ПДКП. Стб. 24.
263
Бауэр 77. 77. Денежный счет Русской Правды // Вспомогательные исторические дисциплины: Сборник статей. М.; Л., 1937. С. 183-244.
264
Но этому противоречит, на наш взгляд, характер использования источников в Вопрошании. Для Нифонта не свойственно цитирование, не учитывающее местных условий.
Содержание Вопрошания свидетельствует о том, какие вопросы стояли в центре внимания древнерусского духовенства в середине XII в. Обращает на себя внимание стремление подчинить всю жизнь населения контролю церкви, втиснуть её в триаду исповедь – покаяние – причастие. Большинство статей Вопрошания прямо формулируют вопрос – допустить или не допустить верующего до причастия (ст. 13-18, 20, 31, 32, 27, 57, 58, 48, 45, 50, 61, 63, 67, 68, 71-73, 75, 92, 95; Сав. 2, 5, 14; Ильино 1, 9:21)
Тщательно регламентировался быт и личная жизнь верующих. Требование обязательного венчального брака, декларативно провозглашённое в 70-х гг. митрополитом Георгием и в 80-х гг. XI в. Иоанном II, преобразовалось в систему мероприятий, осуществлявшихся духовенством по укреплению брака. Первой, подготовительной мерой было ограничение добрачных связей.
Особое внимание уделялось церковью холостым (ст. 30, 67, Савв. 5, Ильино 8, 19). Они выделяются как особая категория покаянных детей: «А отрокомъ даи крест цловати, расмотривъ, как ти грхъ боудеть, и евангелье и мощи, и дороу дати, не велми тлоучаеться оуне причащенья» [265] . Особая опасность холостяков в том, что они могут разрушить уже созданные семьи. Поэтому Нифонт напоминает Кирику: «Аще иногда съгршали (холостяки. – Р. П.), расмотривше, оже не с моужьскою женою, или что велми зло, но и еще дерьзнетъ на добро» [266] .
265
ПДКП. Стб. 52-53.
266
ПДКП. Стб. 31.
Но церковь смотрит на холостяка оптимистическим взглядом. Нифонт не сторонник слишком больших епитимий для грешивших по молодости. Илья, будущий новгородский архиепископ, а во время создания Вопрошания всего лишь приходский священник, спрашивал у Нифонта: «аже боудоуть душегоубьци, и не имоуть законьныхъ женъ, како дьржати имъ опитемья? – И не повел, зане молоди; и пакы оженться и състарютьс, тоже, рече, даи опитемью» [267] .
Итогом постоянного воздействия духовника должен был стать венчальный брак. В предвкушении его духовник даёт причастие жениху, даже если он и находился под епитимьей и причащаться не должен, рассчитывая на то, что епитимью вчерашний холостяк будет нести уже семейным человеком [268] .
267
Там же. Стб. 59.
268
Там же. Стб. 57.
Быт семейного человека продолжал оставаться под контролем церкви. Он был чреват другими осложнениями. С одной стороны, создавалась возможность сплотить семью на основе общей – мужа и жены – ответственности за жизнь и поступки каждого из членов семьи. Нифонт очень одобрительно отнёсся к предложению Кирика об общем покаянии мужа и жены: «Достоить, рече, велми волею; яко и дроугъ ко дроугоу и братъ братоу добро есть, тако и мальженома» [269] .
С другой стороны, целый ряд неясностей и спорных моментов возникал перед духовниками при попытке регулировать интимную жизнь своих «духовных детей».
269
Там
В отличие от своих предшественников, сочинения которых использовались Нифонтом и его сотрудниками, новгородский епископ руководствовался принципом «во своей бо жене нетоуть греха» [270] . Этот принцип ощущается при решении всех случае регулирования интимной жизни. Нифонт «разгневася», когда услышал о духовниках, не дающих причастие, «аже в великыи пость съвкоуплАеться с женою своею». Ссылки на авторитет митрополита Георгия, к которым прибег Кирик для оправдания воздержания в Великий пост, не имели успеха в глазах Нифонта, вызвав новый поток возражений [271] . «Разгнвася: ци оучите рече, въздержатис въ говние t женъ? Грхъ вы въ томь!»
270
Там же. Стб. 61.
271
Там же. Стб. 38.
Кирик нашёл другое правило, приписанное каким-то святым, запрещающее «съвкупление» после причастия [272] . Это ограничение вновь не было поддержано Нифонтом. Прежде всего оно не годится для молодожёнов: «А по законоу поимающас малжена, аже с годить и причащавшемас има, имти има съвкупление тои нощи несть взбраньно. Тм бо тломь и оною едино тло бываеть. Ци не могли быша псати свтии, оже велть причащатис има, тоуже и блюстися веляше? – Такоже и женитв нтоу опитемьи ни г днии, ни мужеви, ни жен» [273] .
272
ЗИСД: «Аже кто хощет причаститися святых тайн, оже велят им отци, то съхранитися достоит от своих жен законных венчанных пред причащением, елико повелять имь отци, и по причащении» (МИДПД. С. 114).
273
ПДКП. Стб. 43.
«Аже будуть молоди, а не мочи начнуть, то нетуть беды» [274] , – продолжил свои рассуждения о молодожёнах новгородский епископ.
В отличие от этих, выдуманных чересчур ретивыми духовниками проблем, Нифонта волновали более серьезные вопросы. Признаки тревоги за будущую семейную жизнь чувствуются уже в статье, где идёт речь о молодоженах: «Аще кто хощеть женитис, дабы ся охабиль блоуда м днии, или за и, то внчаль бы с» [275] . Опасность исходила и от «невоздержанности» одного из супругов и, что представляло наибольшую опасность, со стороны сохранения старых, дохристианских норм брака, ещё уживавшихся в быту русских людей XII в. Они нашли своё отражение в существовании института, сходного с римско-византийским конкубинатом, – в семьях, существовавших одновременно с законно оформленным церковью браком. Этот обычай вызывал большое количество вопросов, обращённых к епископу. Показательно, что у некоторых священников эта вторая семья воспринималась как наименьшее зло: «А сего прашахъ: аже велль бше некоторыи попъ сынови: «Аже с не можешь оудрьжати, боуди съ одною» [276] .
274
Там же. Стб. 61.
275
Там же. Стб. 57.
276
Там же. Стб. 58-59.
В другом случае уже сам Кирик пытается выяснить, можно ли дать причастие тому, кто грешит «съ одною» и хотя покаялся, но собирается «пакы опть на тоже възвратитьс», а также «которое лоуче», «оже, владыко, се друзии наложници водть яве и дт родть, яко со своею, и дроузи съ многыми отаи робами: которое лоуче?
– Не добро, рече, ни се, ни оно», – решительно заключил Нифонт» [277] .
Нифонт отверг все попытки посягнуть на законный, освящённый церковью брак, уравняв конкубинат с другими формами нарушения супружеской верности.
277
Там же. Стб. 41-42.
В том случае, если усилия церкви по сохранению семьи не завершались успехом, то приходилось прибегнуть к крайней мере – «роспусту» – разводу.
Расторжение брака тоже целиком находилось в юрисдикции церкви, как об этом свидетельствует один из древнейших документов русского церковного права – Устав кн. Владимира [278] . «Немотивированный», с точки зрения церкви, развод запрещался. Византийское право признавало уважительными причинами, позволявшими требовать мужу развод:
278
Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь…; Памятники русского права. . 1 / Сост. А. А. Зимин. М., 1953. С. 238.