Записки археографа
Шрифт:
• прелюбодеяние жены;
• злоумышление жены против жизни мужа, или сокрытие злоумышления на мужа со стороны других, если жена об этом знала;
• болезнь жены проказой.
Причинами, позволявшими требовать развод со стороны жены, считались:
• если брак бесплоден в течение трёх лет;
• злоумышление мужа или сокрытие злоумышления против жизни жены;
• болезнь мужа проказой [279] .
Церковный устав Ярослава предусматривал инициативу развода только для мужчин. Среди причин, позволявших требовать расторжение брака, указывались:
279
Эклога. Тит. II. 14-15. С. 49.
• утайка от мужа злоумышления на жизнь князя;
• прелюбодеяние
• попытка отравить своего мужа «зелием» или сокрытие подобных злоумышлений, предпринимаемых «иными людьми»;
• «еже жена без мужня слова иметь с чиюждиими людьми ходити или пити или ясти, или опроче дом своего спати», а также «ходити по игрищам, или в дни, или в нощи»;
• и, наконец, если жена «наведеть тати, велить покрасти двор мужа своего» или церковь [280] .
280
Памятники русского права. . 1. С. 271.
В этом перечне вин ясно проступает отличие от норм византийского права, которое можно объяснить только уступкой пережиткам патриархата. С проблемой расторжения брака приходилось сталкиваться и новгородскому епископу. Он угрожал «тому, который роспускаеться, а со инемь совокупляеться», то есть инициатору развода, отлучением от причастия на всю жизнь, пожизненным покаянием.
Нифонту не была свойственна точка зрения Устава Ярослава. Прекрасное знание норм византийского права нашло своё отражение в предоставлении инициативы разводов по некоторым случаям женщине. Нифонт охранял имущество жены, разрешая развод тогда, когда муж, имевший большой долг, «а порты ея грабити начнеть или пропиваеть или ино зло».
Статья о «роспусте» – разводе, сообщённая Нифонтом, интересна как доказательство сохранения в браке раздельной собственности супругов. В Вопрошании сохраняется право мужа расторгнуть брак в случае измены жены; возможность жены возбудить развод по этому поводу не оговаривается.
Большая группа статей посвящена семейной жизни духовенства (ст. 19, 20, 26-29, 77, 78, 80-82, 84; Савв. 4, 6, 17). Постановления по этому вопросу пронизаны стремлением примирить мирской образ жизни приходских священников с исполнением ими духовнических обязанностей, добиться того, чтобы семья священника стала образцом применения христианства в быту. Византийские образцы и в этом случае не могли стать точным образцом для подражания, так как местные условия значительно отличались от византийских. «Достоить ли попоу своеи жен молитва творити вская, – спрашивал Кирик, – или в сел, или сд? – По всей грьчьстй земли и области не дають своимь женамъ попове. Аже не боудеть иного попа близь, а сътворити» [281] .
281
ПДКП. Стб. 29.
Нехватка священников заставляет отказаться от обычаев «грьчьстей земли». Это правило убедительно опровергает утверждение Е. Голубинского о якобы «великом изобилии» священников в домонгольский период [282] . Исполнение обязанностей священника заставляло более тщательно регламентировать его личную жизнь: «попоу блцю бывшю съ своею женою предъ слоужбой днемь, лз слоужити, ополоскавшес или не мывшес» [283] . Но и здесь Нифонт верен принципам, высказанным им для светских людей. Они распространяются в значительной степени на священников. В том случае, если священник нарушает запрещение быть с женой перед службой, Нифонт советует: «Расмотривше, …аже молодь и не въздерьжливъ, не боронити… а лоуче не запрещати силою, али болен трехъ» [284] .
282
Голубинский, 1—1. С. 451-454.
283
ПДКП. Стб. 30, 31.
284
Там же. Стб. 45.
Жизнь священника и его семьи разворачивалась перед глазами прихожан. Моральный авторитет церкви определялся
«Аще кто холостъ боуда, – спрашивал Кирик владыку, – створить блоудъ и t того с дт родить, достоить ли поставити дьякономъ? – Дивно, рече, сд внесено: аже «одиною» створить, а t того дт будеть, аже многажды и с дестью?» [285] Вариант, вполне приемлемый в 70-х годах XI в. для митрополита Георгия, разрешавшего, напомним, ставить в попы дьяка, нажившего вне брака детей, лишь бы кандидат в священники венчался [286] , в средине XII в. был уже неприемлем. Более того: «А оже двкоу растлить и пакы с оженить иною, достоить ли поставити? – А того, рече, не прашай у мене: чистоу быти и ономоу и оной» [287] .
285
ПДКП. Стб. 45.
286
МИДПД. С. 117.
287
ПДКП. Стб. 46.
Следствием этого требования стало разрешение «пустить» жену, или дьяк «оуразоуметь, аже есть не двка», и в том случае, «оже t попа или t дьакона попадья сътворить прелюбы» [288] . В свою очередь, поп или дьякон подвергаются извержению из сана за такую же вину.
Стремлением сохранить внешний авторитет священника пронизана статья о кандидате в священники, пойманном за таким неблаговидным занятием, как воровство. Нифонт различает в этом случае две возможных ситуации: если «татба велика», конфликт не разрешится тайно и к нему будут привлечены дьяконом. Другое дело, когда «уложать отаи, то достоить» стать им.
288
Там же.
Забота об общественном авторитете священника связана у Нифонта с исполнением духовнических обязанностей. Изменение статуса духовника, положение о несменяемости духовника, отражавшееся в сочинениях игумена Григория, отразилось и в Вопрошании. Сотрудники Нифонта исходили из положения о несменяемости духовника. Как уже отмечалось, несменяемость духовника позволяла священнику контролировать жизнь верующего на протяжении всей жизни. Первое причастие должно было даваться ребенку в момент крещения, а затем, уже связанное, по всей вероятности, с исповедью, в 10 лет [289] . Нифонт не разрешал заменять духовника даже с согласия его прежнего «отца духовного».
289
Там же. Стб. 48.
Священник Савва спрашивал Нифонта, можно ли направить своих «духовных детей» к иному попу? Нифонт запретил. Тогда Савва попытался объяснить свой поступок неподготовленностью к духовническим обязанностям: «азъ гроубыи, несмысльныи». Объяснение Нифонт не счёл уважительным. Переход от одного духовника к другому грозил утратой контроля над верующим. Об этом Нифонт сказал Савве: «Он къ тоб въсхощеть все исповдати, люб т, а ко иномоу не поидеть, любо всего не исповсть, оусрамляс» [290] .
290
Там же. Стб. 56.
Случаи перехода от одного духовника к другому, если и допускались, то облекались в такую форму, которая бы исключала создание прецедента для других. Нифонт рекомендует «отаи пригати» духовного сына; но внешне всё должно было остаться по-старому – у старого духовника он должен брать молитву и причащение, как и раньше. Исповедоваться у нового духовника он должен так же тайно. Если перевод разрешался, то только потому, что рассчитывали на большую откровенность с новым духовником. «Ежели еси быль, яко и оу того, – рекомендовал Нифонт сказать желавшему сменить духовника – тако и оу сего, нсть ти пользы».