Записки чекиста
Шрифт:
Круг замыкался.
Попов, в отличие от Батырева, держался скромнее и осторожнее. Отвечал на вопросы односложно, выбирая наиболее обтекаемую форму, чтобы не получилось ни определённое «да», ни твёрдое «нет». Чувствовалось, что этот тёртый калач умеет постоять за себя.
Чем занимается? А чем придётся. Где достаёт средства на жизнь? Бог мой, Советская власть предоставляет такие широкие возможности для проявления частной инициативы! Почему нигде не работает? Но разве обязательно трудиться в государственной системе, когда можно проявить свои организаторские
– А в чем заключаются эти проявленные вами способности?..
– В чем? – Попов разыграл удивление. – Во многом… Нэпманы хотят жить и процветать. По мере сил я помогаю им: знакомлю и свожу деловых людей, способствую оформлению финансовых и коммерческих сделок. И получаю, конечно, определённые проценты с той и другой стороны.
Как бы вспоминая что-то, он старается уточнить:
– Учтите, что моё участие не переходит рамки законности. Так что в этом отношении я перед органами Советской власти совершенно чист.
Тонкая штучка. Настолько тонкая, что не знаешь, с какой стороны к нему подступиться: скользкий, увёртливый, словно угорь. Интересно, что он запоёт о своих родных и близких?
Тёщу Попов охарактеризовал коротко:
– Старушка тихая, безвредная. Пусть доживает свой век…
О жене отозвался определённее:
– Женщина интересная, со вкусом. Умеет нравиться мужчинам и отлично знает это. Правда, обходится мне дорого, но её присутствие при оформлении любых сделок весьма благотворно действует на деловых людей.
А о брате жены, о Батыреве, заговорил с откровенным презрением:
– Никчёмная личность, совершенно не умеет приспособиться к жизни. Ничтожен и на работе, и в семейных взаимоотношениях. Поэтому и жена его бросила, и недавно прогнали с работы.
– Почему же вы не поможете ему устроиться на хорошее место? У вас такие огромные связи.
– Увольте! – Попов решительно покачал головой. – Не ребёнок, пора самому научиться думать о себе.
– И вы никогда не пытались помочь Батыреву с работой?
– Нет.
Стоп! Вот и первая ложь, первое конкретное и определённое «нет», не помогал.
– Как же не помогали? Вы же совсем недавно посылали Батырева к старшему меховщику универмага на Советской улице?
– Впервые слышу. Может быть, он и ходил, откуда мне знать об этом?
– Что ж, истину не трудно установить. Батырев арестован, находится в тюрьме…
– Знаю.
– Хорошо, что знаете.
Попов сидел, щуря глаза и покусывая губу. Надо было не дать ему опомниться, собраться с мыслями, и я, чуть повысив голос, спросил:
– Какое письмо вы посылали в уголовный розыск?
– Письмо-о? Что за письмо? Понятия не имею.
– А это что? Графическая экспертиза установила: оно написано вашей рукой. Будете дальше увиливать или приступим к серьёзному разговору?
Попов был умнее своего незадачливого родича и понял, что отпираться нет смысла.
– Да, в угрозыск написал я, – с завидным самообладанием признался он. – И форму гипсовую дал этому болвану, чтобы он незаметно подбросил её к меховщику. Надоело кормить дармоеда, хотел
– И что же?
– А то, – Попов снисходительно улыбнулся, – что мне можно предъявить обвинение лишь в косвенном соучастии в преднамеренном подлоге. В косвенном – да, в прямом преступлении – нет.
– Кто же, по-вашему, преступник?
– Батырев. Он упросил меня устранить меховщика из магазина. Он и фальшивые рубли принёс. А отлить по ним гипсовую форму мог любой. Что же касается моего совета сходить к меховщику, так Батырев мог меня и не послушаться. Это его дело.
– Вы так считаете?
– Безусловно! Не посоветуй я ему действовать осторожнее, мог бы ещё больших бед натворить. А теперь придётся голубчику целиком взять вину на себя.
Повторялась обычная в таких случаях картина: схваченные за руку сообщники старались безжалостно топить друг друга. Интересно, что теперь скажет Батырев?
Он был поражён показаниями Попова:
– Что-о? Я во всем виноват? Как бы не так!
И начал выкладывать все начистоту.
Попов не раз давал ему фальшивые рубли и полтинники, посылая сбывать их в торговых предприятиях и ресторанах города. Заставлял нелегально скупать и приносить ему серебряные украшения и посуду. Батырев собственными глазами видел, как его шурин пытался изготовлять и бумажные денежные знаки, но иметь дело с серебряными оказалось вернее и безопаснее. Крупнейший в городе универмаг они давно взяли на прицел: пробраться бы туда хоть в рядовые продавцы, а там и до заведующего секцией дойти нетрудно. Такие комбинации можно будет обтяпывать с нэпманами и спекулянтами, что любо-дорого!
Слушал я эту гнусную исповедь, а сам думал: «Сколько невинных, честных людей задумали оболгать и погубить проходимцы!»
Меховщика освободили, дело о нем было прекращено. А Батырев и Попов под конвоем отправились в Тамбов, в губернский отдел ОГПУ.
Фальшивомонетчик получил в губернском суде сполна. Отправился отбывать срок наказания и его незадачливый подручный.
ВОЛКИ ГИБНУТ В КАПКАНАХ
Работая помощником уполномоченного ОГПУ по Борисоглебскому уезду, я нередко встречался с теми, кого мы когда-то освобождали из временно созданных лагерей для участников контрреволюционного антоновского мятежа. Большинство из них уже обжилось, привыкло к мирной жизни.
Но где-то затаились и такие, которых все ещё приходилось искать. Зная цену совершённым преступлениям, они продолжали скрываться. Прятался и один из ближайших сподвижников Антонова – П.И.Сторожев, названный за свою жестокость Волком.
Исчезновение Сторожева тревожило всех: сколько крови советских работников, сельских активистов, сотрудников милиции и чекистов пролил этот зверь! В том, что он жив, сомнений не возникало. А вот где затаился Волк, судя по всему, не знал ни один из бывших участников мятежа.