Записки фельдшера
Шрифт:
Выдержка из речи главного врача N-ской городской больницы, в интервью газеты «Голос большого города».
— БРИГАДЕ ОДИН — ПЯТЬ, ВЫЗОВ СРОЧНЫЙ, ВО ДВОРЕ! — рявкнул селектор.
Медики, отдыхавшие в бригаде, подскочили на кушетках.
— Ножевое, — категорически заявил Коля, торопливо натягивая перчатки.
Врач только саркастически хмыкнул. Колю перевели из реанимации с полгода назад, ему везде мерещились неотложные состояния, и, дай ему волю, он даже к гипертоникам подходил бы только со стороны интенсивной
— Нет там никакого ножевого.
— Михалыч, на что спорим?
— На банку кофе, — фыркнул Сергеев, перекидывая через шею фонендоскоп.
Ставка была довольно высокой, ибо оба были заядлыми кофеманами.
— Готовь деньги, чайник. И учти, растворимое барахло я не пью.
— От чайника слышу.
Оба торопливо спустились на первый этаж, где им уже махала руками с того конца коридора старший врач. Из амбулаторного кабинета неслись громкие голоса, щедро разбавленные матерной руганью.
— Алексей Михайлович, там передоз, — вполголоса сказала Надежда Александровна. — «Шоки» на вызове, лечи.
Сергеев кивнул, заходя в кабинет. На кушетке лежал худой подросток, худой настолько, что мешковатый свитер, надетый на него, казался плащ-палаткой, а растянутые на коленях третью сотню раз стиранные джинсы болтались, как на вешалке. В этот самый момент он выдавал лишь редкие единичные вздохи, периодически замирающие, пуская синеющими губами скудную мокроту и спастически дергая выпирающим небритым кадыком. При нем находились двое таких же юнцов, оба, судя по неверно скоординированным движениям, были «под кайфом». Один из них, навалившись на живот больного, усиленно давил ему на впалую грудную клетку.
— Где вас х… носит? — рявкнул наркоман, увидев врача. — Тут человек…
— Отвали в сторону, щенок! — грозно сказал Сергеев. — Или влипнешь в стенку так, что тебя проще будет закрасить, чем отковырять. И друга своего убери!
Юноша, прикинув разницу своих и врачебных габаритов, поспешно ретировался и затеребил товарища.
Врач оттянул веко больного — как и ожидалось, зрачок на закатившемся к своду черепа глазу был узким, как игольное ушко. Диагноз ясен.
Сзади распахнулась дверь, впуская Колю, несущего терапевтическую укладку.
— Налоксон, — бросил врач, задирая рукав свитера больного и отыскивая на тонкой руке вену, пригодную для введения препарата. Которой, само собой, не было. — «Бабочкой» вводи.
— Да знаю… — пробормотал фельдшер, разматывая жгут и торопливо откупоривая флакон со спиртом. — Доигрались, провизоры хреновы.
— Эт ты кому? — нетвердо спросил из угла один из присутствующих — тот самый, что изображал ЗМС [28] до прихода бригады.
— Тебе, кому! — рявкнул Коля. — Обдолбитесь, козлы драные, и претесь сюда — помогай вам! Вашу мать…
28
ЗМС — закрытый (непрямой) массаж сердца.
— Николай! —
— Ничего, ничего… Ничего хорошего. Это не вена, а издевательство.
Лежащий внезапно зашелся хриплым кашлем, часто задышал, оплевывая свитер слюной.
— Слышь, да он помрет щас, — угрюмо буркнул второй наркоман.
— А ты не каркай, ворона! — Фельдшер набрал препарат в шприц, одним движением затянул жгут на кисти и, присоединив к шприцу катетер, снял колпачок с тонкой иголки. — Мозги ваши где? Что кололи, лучше скажи?
— Да водки он паленой выпил.
— Это ты бабушке своей рассказывай. Водки! Брешет еще!
— Слышь, доктор, ты чё на человека наговариваешь, а? — возмутился первый. — Ты его руки видел? Уколы там есть? Нет!
— А если штаны с него содрать? — насмешливо спросил врач, наблюдая за манипуляцией — Коля, разумеется, попал в вену сразу. Реанимационный опыт не пропьешь. — И в паху глянуть? А?
Оба юнца синхронно смутились и отвели глаза.
— Вот и помалкивай.
Инъекция заняла меньше минуты. Коля бросил шприц в пакет, катетер — в контейнер с дезраствором, положил пустую ампулу в коробочку с сильнодействующими средствами и потянулся за расходным листом, лежащим в нагрудном кармане. Сергеев намотал манжету тонометра на руку пациента и принялся измерять давление. На третье измерение лежащий открыл глаза.
— Ой, бл… где я?
— В раю, мой мальчик. И сейчас апостол Петр тебе надает по заднице за баловство с наркотой.
Оба друга посмотрели на «воскресшего», как на внезапно заговоривший памятник.
— Селя, ты как, братан?
— Раз вопросы задает, значит — жить будет, — ответил врач, сматывая тонометр. Он встал со стула у кушетки, пересел за стол и достал карту вызова. — Давай знакомиться, уважаемый. Фамилия, имя, отчество?
— Иванов, — торопливо произнес первый наркоман, усиленно моргая глазом лежащему.
— Слушай ты, Иванов, — угрожающе произнес Коля, отрываясь от написания расходки и сжимая кулак перед носом опешившего юноши. — Еще раз что-то вякнешь без разрешения — искалечу. Ты меня понял?
— Слышь, доктор, ты чего так дерзко разговариваешь? — поинтересовался второй, вставая рядом с первым. — Твое дело — людей лечить.
Коля, повернувшись, расправил плечи, демонстрируя выпуклую грудь самбиста, и нехорошо ухмыльнулся:
— А ты здесь при чем? Или ты себя человеком считаешь, выкидыш?
— Так! — Врач хватил ладонью по столешнице так, что она онемела на миг. — Замолчите оба! А ты, паренек, учти на будущее — будешь врать, вызову милицию. И они с тобой по-другому поговорят, усек?
— Селезнев Валентин Эдуардович, — злобно зыркнув на врача, произнес бывший больной, приподнимаясь на кушетке.
— Что колол, Валентин Эдуардович?
— Морфина гидрохлорид.
— Образованный. Где достал, не спрашиваю, не мое это дело. Адрес домашний?
— Колхозная… э-ээ…
— Да смелее, смелее, — усмехнулся Алексей. — Я к тебе в гости не напрашиваюсь, у меня отчетность.