Записки фельдшера
Шрифт:
— Колхозная, тридцать три.
— Лет тебе сколько?
— Двадцать один.
— Когда ты ел в последний раз?
Вопрос застал парня врасплох.
— Ну… дня два назад.
— Оно и видно — на велосипед похож. А ты в курсе, что морфина гидрохлорид противопоказан при сильном истощении? Молчу о том, что он вызывает зависимость?
— Так… не знал…
— Ну и что с тобой делать, грамотей?
— Ты отпусти его, доктор, — вмешался второй наркоман. — Он больше не будет.
— Честное слово, не буду, — закивал Валентин. — Завяжу, святой крест!
— Верим
Внезапно наркоман всхлипнул, вытирая выступившие в уголках глаз слезы.
— Я вас прошу, доктор, — не говорите никому! У меня мать после инфаркта, если посадят — кто ее кормить будет?
— Что-то ты не похож на кормильца, — презрительно произнес фельдшер. — Больше на нахлебника тянешь.
— Да клянусь, не буду больше! Матерью клянусь! Меня на работу не взяли, я почти мединститут закончил! Препод выгнал, потому что взятку ему дать нечем было! А потом я ногу сломал, меня наркотой кололи, чтобы не болела, я и подсел! Доктор, пожалуйста!
— Угомонись, — устало произнес Сергеев. — Вставай и вали отсюда, с глаз моих. И если снова попадешь с передозом — не обижайся.
— Обещаю! — исцеленный резво вскочил на ноги, пошатнулся и уцепился за стену. — Док, я вас отблагодарю, честно!
— Не надо нам твоей благодарности. Ступай с богом.
— Спасибо… — долетело из коридора, смешавшись с топотом трех пар ног.
— Что, не будем никуда сообщать, Михалыч? — поинтересовался Коля, снимая перчатки.
— Да ну его к черту с его мамой инфарктной. Пусть живет.
— Брешет он! Какая там еще мама! Если она и есть, так он с нее же и тянет последнее на то, чтобы вмазаться очередной раз! Или ты думаешь, что ему дозу за красивые глаза выдают?
— Не нам судить, Коленька, — улыбнулся врач. — Кстати, о дозе — чеши-ка ты в магазин за кофеином мелкого помола на сумму не менее чем триста рублей, а?
— Зараза ты, Михалыч, — махнул рукой фельдшер, поднимая укладку. — Как наркомана, так жалеешь, а своего же сотрудника…
Жена осторожно потрясла спящего за плечо.
— Леша? Леш?
— А? — Сергеев открыл глаза. — Что, вызов? Блин, Дина, нельзя же так будить!
— Вызов, вызов, — засмеялась жена. — Иди ужинать, два раза уже звала. Хватит дрыхнуть на закате.
Врач потянулся, глянув на висящие над телевизором часы. Половина седьмого вечера. Вот так прилег на полчасика!
— Устал я, вот и дрыхну… А где Лена?
— Да дома уже давно. Снова Степана потрошит.
Алексей улыбнулся, подавив зевок. Жену он любил безумно, но еще сильнее любил Леночку, которой шел седьмой год.
— Ужинать будешь или нет?
— Буду, куда ж от тебя деваться?
Чмокнув жену в щеку, он прошел во вторую комнату, которая была отдана в безраздельное владение младшей Сергеевой. Лена, запахнувшись в белый махровый халатик, воткнув пластмассовый фонендоскоп в ушки, сосредоточенно выслушивала что-то в плюшевом животе покорно лежащего перед ней «больного» — медведя
— Как состояние больного? — поинтересовался отец, постучав в дверной косяк.
— Тссс! — строго сказала Леночка, водя мембраной фонендоскопа по животу. — У него хрипы.
— Откуда они взялись?
— Он головой ударился сегодня, когда с дивана слезал. И потяжелел.
Алексей засмеялся, одним движением поднял дочку с пола и подбросил в руках.
— Фельдшеренок растет! Нахваталась от папы словечек. А чего ж ты ему хрипы в животе выслушиваешь, а?
Дочка фыркнула, щелкнув его пальчиками по носу и забавно встряхнув кучерявыми светлыми волосами.
— Странный ты какой-то, папка. Ты, когда спишь, животом дышишь. И Степка тоже.
— Ладно, сдаюсь. Какое лечение назначила?
— Я ему укол сделала, — гордо сказала Леночка, продемонстрировав отцу шприц-«двадцатку», заполненный наполовину водой из чашки, стоявшей там же, на полу.
— Куда же?
— В верхний наружный квадрант! — наморщив лобик, повторила заученную фразу дочь.
Сергеев звонко чмокнул ее в носик, отпуская.
— Умница. А поле для инъекции обработала?
— Нет…
— Оценка «два». Жди теперь, Степка на тебя жалобу напишет за постинъекционный абсцесс [29] .
— Ну, нет… — смущенно произнесла Лена. — Он хороший. Не будет он писать.
— Он-то не будет, — посерьезнев, сказал отец. — А другие — могут. Будь внимательнее, когда делаешь манипуляции с больным. Ему плохо, и ему надо помочь — а не навредить. Поняла?
— Поняла.
— Ладно, лечи дальше.
Потянувшись снова, до хруста в спине, он пошел на кухню, откуда уже доносились ароматы жареной картошки и загадочного салата с приправами, тайну рецепта которого Дина ревностно оберегала от всех, в том числе и от собственного мужа.
29
Гнойное воспаление тканей с их расплавлением и образованием полости.
— Как смена прошла? — поинтересовалась жена, устраиваясь на табуретке с чашкой кофе.
— Да ну ее, эту смену. Загоняли, как лошадей на ипподроме. Ты представь только…
Дина слегка улыбнулась, кивая. Подобные разговоры за ужином или завтраком она заводила всегда, давая мужу выговориться. На работе у него бывало всякое, очень часто он возвращался со станции серым от усталости. Периодически в его глазах плескалась боль — значит, кого-то не спасли, к кому-то не успели. Кому же, как не жене, давать возможность любимому разделить ее?