Записки грибника
Шрифт:
Собрал вытяжной шкаф. Каждый был при деле. Всё спокойно шло до того момента пока я не начал смешивать кислоты со спиртом. Началась реакция, я прикрыл створки шкафчика и вышел на улицу. Пробыл там буквально пять минут, возвращаюсь обратно и вижу картину, от которой остатки седых волос на моей голове встают дыбом. Два этих великовозрастных дитяти, едва не стукаясь своими тупыми черепушками, заглядывают вовнутрь и тянут лапы к банкам. Раствор парит, хорошо от открытой двери тяга усилилась и все на улицу потянуло. Всё что я смог это прохрипеть
Кажется, всё обошлось. Открыл глаза и увидел одного урода сидящего за станочком для вырубки, а второй стоял у вальцов для прокатки фольги. Стояли и смотрели на меня. Выжидательно так. Внимательно. Готовые каждое мгновение дать деру. Я повернулся к двери, закрыл на засов, обвязал его веревкой.
— Так голуби мои сизокрылые, летать вы не умеете, в трубу не сбежите. Подходите по одному, буду наказывать.
Они что-то заканючили, закричали, наперебой обвиняя, друг дружку в неуемном любопытстве.
Но я не собирался сортировать их по степени вины. Не говоря больше ни слова, подкатил к двери чурбак и сел на него. — Я могу так сидеть очень долго. Ивашка, иди сюда черт не умытый.
Ванька опустил свою рыжую голову, чуть ли не до коленок, подошел ко мне.
— Давай правую руку. — Он вытянул свою грабку.
Две недели назад, мне удалось сделать витую пружину, и всё это время таскал собой два готовых запала с ослабленным зарядом, капсюль и пяток грамм пороха. Чтоб не делать всё заново, система была многоразовая, можно сказать однозарядный ствол. Когда я испытывал её на работу, одна такая грохнула в кулаке, дня на три ладонь, чувствительность потеряла.
Вот этой штуковиной и решил наказать рыжего.
— Держи, сожми как можно крепче. — Когда он исполнил приказание, выдернул чеку. Стрельнуло. Ванька взвизгнул и заткнулся после затрещины. Отскочил в сторону и затряс отбитой ладонью.
— Теперь ты, — позвал я блондина.
' Блондинизм, кажется, заразен и для парней, не только для девок'
Тот затряс головой, отказываясь.
Я пожал плечами, — Бате скажу, он тебе с жопы шкуру спустит вместе с портками, так что ходи ко мне мой Дарагой.
Его хватило на пять минут, потом был второй бабах, ещё один визг, придавленной крысы, шлепок и мертвая тишина.
Я оглядел обоих, ран нет, ссадин нет, на нажим реакция нормальная.
— В следующий раз. Отрежу по мизинцу, не дойдет до вас, отрежу ещё. Прежде чем лезть куда-либо, спросите меня. На ладони не обращайте внимания, через пару дней все станет нормально. Вы меня поняли, рыбки мои, серебристые. Чего молчим, кивните хотя бы.
Дождавшись исполнения своей просьбы, продолжил, — А теперь повторите, что я вам только что сказал.
Хором, почти в унисон повторили основной постулат моей инструкции по правилам
'Никуда не лазить. Поганый нос нигде совать'
— Молодцы, а теперь за урок принимайтесь. — Отпустив гавриков, отпер дверь и пошел заниматься дальше.
Этот эпизод имел продолжение на следующий день.
Утром на подходе к сараю, меня остановил здоровый мужик. И без разговоров попытался ухватить меня за грудки, ему это удалось. Он подтянул к себе и, дыхнув в лицо чесночным перегаром, спросил, — Ты почто маво малого забижаешь?
— Отпусти. Тогда и поговорим.
Но этот неандерталец и не думал, освобождать ворот моей рубахи, он только встряхнул меня и повторил свой вопрос.
— У тебя дома лопата есть? — Спросил у него.
Он слегка опешил, — Зачем?
— Отпусти, пока не порвал. Сыночка прикопать, отпускай, я не сбегу.
Он разжал свои грабли, и я облегченно вздохнул. Стоять на мысочках и нюхать амбре… М — да, не 'красная Москва'
— Меня Федор зовут, а тебя?
— Да знаю, как тебя кличут, ты мне зубы не заговаривай. — Он продолжал бычиться, но уже хоть лапы не тянул. — Сказывай, давай.
— Ты кем работаешь? Кузнец?
— Да! А…
— Не торопись, — я поднял руку, останавливая его речь, — Ивашка твой сын, что ли?
— Ну, — В голосе ещё слышалась угроза. Кулаки сжимались и разжимались.
— Он у тебя всегда такой дурной? В котел со щами голыми руками лезет? Или вместо клещей из горна раскаленную заготовку берет? Так и у меня есть места, куда лезть нельзя, можно издохнуть, утром понюхал, а на вечерню, уже отпевать будут. Вот я у тебя и спрашиваю, лопата есть у тебя? Я его вчера в сторону оттащил, не дал всякого зелья нанюхаться, а сегодня заново делать буду, и как раз его туда мордой засуну. Ты пока иди, ямку на погосте выкопай, Ванька твой к вечеру как раз и остынет.
Он, молчал, слушая меня, только желваки перекатывались.
Я распинался ещё минут пять, описывая всякие гадости происходящие от моего зелья. Кузнец всё больше смурнел, потом стащил с головы шапку, поклонился мне, — Извини Федор, нечистый попутал.
Окликнул своего отрока и ушел. Ванечка вернулся через час и до конца дня, штамповал чашки под капсюли, стоя. Лишь изредка переступая с ноги на ногу, морщась при этом.
С его отцом, мы со временем и подружились, он оказался нормальным мужиком.
Кузнец даже проставился потом, за обиду мне нанесенную. Посидели, попили пивка, бражки. Весело, одним словом, вечер провели…
Вот таким способом была привита техника безопасности к средневековому русскому разгильдяйству.
***
Я сидел в своем закутке, перед накрытым столом на чистой тряпице лежала курочка, жареная. Одна ножка была оторвана и зажата в моей правой руке, а в левой был кусок хлеба. Свежий чесночок, лучок, прочая зеленуха, солонка с крупной серой солью. Только собрался вкусить, здоровой и вкусной пищи…