Записки гробокопателя
Шрифт:
За дверью послышались разнополые голоса. Форсированные, избыточные, театральные. Как они обрыдли ему еще за те годы, что обретался в альманахе «Поэзия»!..
Сикин отстегнул все еще дрожащими руками газовую упряжь, намотал ремни на кобуру и уложил оружие в расшифрованный кейс. Кинул в рот жевательную резинку, через силу улыбнулся в зеркало и отворил дверь.
Сегодня должны были обсуждаться организационные вопросы поездки «Тропой Моисея».
Саша смотрела на компьютере последний концерт Мадонны.
— Я на минуточку… — В кабинет впорхнула запыхавшаяся пожилая дама в тяжелых украшениях. — Это вам презентик маленький, — заворковала она, выставляя на письменный стол шампанское и разноцветные мыльца. — Что за голяшку вы смотрите?..
Саша молча выключила компьютер. Не хотела она с этой жирной курицей обсуждать звезду.
— Молодость, молодость… — воркуя, дама полной рукой заколебала воздух, нагнетая густую волну приторных духов. Саша чихнула. — Вы не поверите, Сашенька, у меня в ваши годы были дивные ноги… Но не буду мешать, не буду мешать… Вы на собрание пойдете?
— Пойду, — мрачно ответила Саша.
— Куда? — поинтересовался Синяк с порога, пропуская даму с ногами. Постой-ка. — Он подошел к Саше, взял ее за уши и внимательно уставился ей в глаза. — Или меня негры твои сглазили или собственными силами рехнулся: почему очи зеленые? Были голубые.
Саша поворотом головы выпростала уши из рук Синяка и отколупнула контактную линзу, под ней глаз был карий. Она посмотрела на Синяка разноцветными глазами.
— Доволен?
— Та-ак… А на Октяберьские красные вставь — коммуняк пугать… А чего у тебя еще не свое? Колись немедля. Кто ты?
Саша послушно включила компьютер, поерзала мышкой и застрекотала вслепую десятью пальцами. На экране монитора набивались буковки…
«Симпатичная леди, блондинка, фигура манекенщицы…»
— Покрупней сделай шрифт, — попросил Синяк, — без очков глаз неймет.
«…желает познакомиться с интеллигентным по жизни, сексуально привлекательным обеспеченным джентльменом. Не лысым».
— Лысый? — Синяк нагнул голову в ее сторону. — А насчет секса врать не буду, — сказал он. — У Жирного спроси.
Саша медленно подняла голову и произнесла странным голосом:
— А при чем здесь?.. Вы что?..
— Не туда мысль ползет. Просто Жирный лучше может сформулировать.
— А ты что делаешь, ну, по жизни? — поинтересовалась Саша. — Где работаешь?
— Я разве не говорил? — удивился Синяк. — Автомобилями торгую. Там беру, здесь сбываю. Хочешь, тебе тачурочку подберем под цвет глаз…
Разговор перебил маленький вальяжный человечек с трубкой. Не углубляясь в кабинет, он хорошо поставленным голосом произнес, откидывая голову назад, чтобы было слышно
— Хочу напомнить, мое оформление в Цюрих только через депутатский зал!
Саша брезгливо порылась в папке на столе.
— Да готовы ваши бумаги.
Крошка недовольно взял документы, вернулся на исходную позицию и, дождавшись, когда в коридоре послышались шаги, повторил медным голосом:
— Только через депутатский зал. — И, не торопясь, вышел.
— Матерый человечище, — усмехнулся Синяк.
В кабинет просочился звон колокольчика. Саша встала.
— Пойду. Собрание. Ты на хозяйстве.
Синяк заметно огорчился:
— Особо не рассиживайся. Скажи, чтоб побыстрей.
— Скажу. — Саша включила ему Мадонну, на которую была похожа, чтобы Синяк за время собрания ее не забыл.
Даже сквозь стены кабинета Синяк видел, как Саша вышагивает по коридору, старательно виляя бедрами и зазывно цокая модными каблуками.
— Он выскочил в коридор.
— Потом к Жирному поедем! — крикнул он вдогонку.
Саша обернулась:
— Поглядим.
Из приоткрытой двери уже бубнил знакомый Синяку голос Сикина:
— Итак, дорогие друзья, мы отправляемся тропой Моисея… — И шутливо: — Я буду вашим Моисеем все предстоящие две недели…
Дверь за Сашей закрылась.
Не понравилось Синяку, что Сикин уже оправился и, вишь ты, даже шутит. Едет, стало быть, генеральный секретарь, хотя велено было дома сидеть.
Синяк вернулся в Сашин кабинет, развалился на ее вертящемся стуле. И закурил, чего хотел, не сигару вонючую «Портогас», понтовую, блажь травяную, не сигареты с ниппелем, а нормальный «Беломор», любимый с детства.
А Мадонна тем временем вытворяла невесть что. Синяк не мог понять одного: как она поет, пляшет, акробатикой крутится — все одновременно — и не запыхается.
Зазвонил телефон. Синяк не обращал внимания. Но телефон зудел очень настойчиво и как-то не по-русски. Синяк лихорадочно стал искать на клавиатуре компьютера кнопку выключения звука. Не нашел.
— Чего?! — заревел он в телефон. — Говорите!
Голос писклявый, бабий, верещал вроде на татарском, а может, на азербонов смахивал. Мяукающий какой-то голос…
— По-русски говори. Не слышу! В смысле: не въезжаю!..
Он снова потыкал кнопки компьютера и неожиданно вырубил все. На экране поползла, переплетаясь, музыкальная геометрия. Голос в телефоне перешел на европейский — на французский, наверное, явный гундос слышался.
«Джабар» разобрал Синяк, «Фируз» и запереживал, что нагрубил вначале.
— Виноват! — заорал он. — Джабар на собрании… — Он заскреб лбину, вспоминая чего-нибудь по-немецки, все-таки в Германию часто ездит… — Ихь ферштее нихт. Ауф видерзеен. Попозже перезвоните.