Записки империалиста
Шрифт:
И для примера лично зачитал потери в командном составе в Инкерманском сражении, где до победы был по сути один шаг. Убито 109 офицеров. В их числе генерал-лейтенант Соймонов, получивший сквозную рану в живот и вскоре умерший; генерал-майоры Вильбоа и А. Р. Охтерлоне; командиры полков полковники: Екатеринбургского пехотного — Александров, Томского егерского — Пустовойтов, Охотского егерского — Бибиков, Владимирского пехотного — барон Дельвиг и Бородинского егерского — Верёвкин Шелюта 2-й. Контужены: начальник артиллерии генерал-майор Кишинский — осколком бомбы; генерал-майор князь Меншиков — в шею; флигель-адъютант
И я заверил офицеров, что, тот, кто не выполнит приказ, гарантированно попадёт в солдаты, в назидание другим, и всё равно будет, в кирасе и каске. По лицам было видно, что кто-то услышал и внял, кто-то имел вид лихой и придурковатый. Посмотрим. Что касается меня, то, Dixi.
С собой было решено брать для ночного боя только конные батареи, единороги в 1\4 пуда, полевые мортиры в 1\2 пуда и ракеты. Они должны были подсвечивать противника осветительными снарядами, и вдарить по нему артналётом перед общей атакой. Так сказать обеспечит дискотеку светомузыкой и басами. Чтоб стало ещё веселей.
Коннице определили отдельное направление для атаки, с самого краю, правого фланга если фронтом к противнику. Они быстрее туда дойдут, и уменьшается шансы своих порубать, да потоптать. Вот тут и возник вопрос маркировки «свой — чужой». Сначала то всё будет понятно, впереди враг, но, потом то всё перемешается. И может возникнуть проблема братского или дружественного… штыка. Думал я, думал штаб, думали и придумали.
У наших будут каски, уже маркер «свой», чтоб было это ясно видно на них решили нанести белые полосы, как в войну на танки наносили. Тоже самое решили сделать на кирасах, спереди и с сзади. Позже стало мне известно, что некоторые приколисты начали рисовать в своих подразделениях… скелеты и черепа и кости на брониках. И это ещё больше потом добавило этой атаке, красок и домыслов.
Азовский полк, Православная дружина, и те части, которые должны были участвовать в ночной атаке так же отрабатывали навыки рукопашного боя, выход на свои места, чтоб она получилась относительно синхронно. Со стороны Керчи с пехотой учились выходить на свои позиции и артиллеристы, чтоб внести свою лепту в ряды противника перед общей атакой.
Наступил май. Прошла рутинно его первая неделя. Выезды на позиции, совещания, тренировки, бумаги. Началась вторая неделя. Я понимал, что, приход противника всё ближе. Хотя как не странно время работало в этом случае на нас. Керчь беспрестанно укреплялась усилиями полковника Гарднера и тысячами рабочих рук. Войска, флот на учениях и стрельбах набирались опыта и уверенности в своих силах. В Керчь с Таганрога и Дона ежедневно приходили суда с людьми, боеприпасами, порохом, оружием, брониками, касками, провиантом и другими грузами для Керчи и Севастополя.
Чтоб сократить путь для доставки в Севастополь, было решено, часть грузопотока для него перенаправить в бухту Татарскую, что на Казантипе. Это давало 60-ть верст экономии, два дневных перехода для конных повозок. Немного, но, и не мало. Там для этого начали делать причалы, возводить здания. Для охраны нового порта, прежде всего от татар был выделен полк дончаков с двумя легкими орудиями.
Тринадцатого мая с Дона из станицы Качалино пришла отличная весть от Павла Петровича Мельникова.
Дубовско-Качалинская
В ходе посещений строительства, завода, войск, я общался офицерами, солдатами, рабочими. Шёл в народ так сказать. Конечно, генеральские эполеты, адъютанты, охрана не позволяла выйти на нормальный, спокойный разговор по душам. Офицеры, солдаты, матросы рабочие были скованны, стояли во фрунт и ели меня глазами, даже при команде «вольно». Хотя мои ежедневные появления в разных местах окрестностях Керчи, вступление в разговоры, вопросы о том как устроены, о питании, медпомощи, снятие пробы пищи, посещение лазаретов, больниц, бараков для рабочих. Сделали меня немножко «своим» для них.
Всё эти люди были своего рода для меня репрезентативной выборкой. Ведь они были частью России. Мне на смерть их посылать, ими и их детьми править, менять их жизнь, историю, и нести за это ответственность. Поэтому глядя на эти разные лица, часто простые и грубоватые, жесткие, мозолистые руки, смотря в глаза этих людей, я всё больше понимал. Что, вот она Россия!!! Настоящая! Ещё покорная, верная и готовая выполнять приказы господ генералов. Общаясь с людьми, я всё больше понимал насколько они сильны, монолитны, и что они верят. Верят в царя, генералов, и конечно Бога. Готовы терпеть, и преодолевать немыслимые трудности раз за разом, день за днём. И ещё пока поколение за поколением. И этим терпением, этой силой, я должен был воспользоваться более умело, чем тот Александр Второй. Иначе грош мне цена как попаданцу, ещё и в императора. И первая возможность для этого была мне предоставлена здесь в Керчи.
ГЛАВА 5
КЕРЧЬ
12 мая 1855 года в 8 часов утра ко мне в кабинет постучался адъютант, вошёл после «Можно», и доложил следующее. Получили от наблюдательного поста у Таклинского маяка, располагавшегося в 30 верстах от Керчи, сообщение о том, что с рассветом»… на горизонте появился неприятельский флот, в числе до 80 вымпелов, держащий направление в Керченский пролив». «Пришли», — подумал я. И меня начало охватывать волнение.
— Объявить общую боевую тревогу. Быстро всех созвать ко мне к девяти часам, — распорядился я.
К девяти все кто должен был быть собрались. Было видно, что волнение не обошло стороной и бывалых военных. Но, в целом все были собраны и спокойны.
— Господа, враг пришёл, — громко сказал я.
— Пришло время его встретить. Реализовать на деле наши планы и возможности. Давайте ещё раз проверим готовность, пройдёмся по общему плану сражения, и разойдёмся по местам. И дай, нам, Бог, после всего встретиться вновь в полном составе.