Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Был в Москве, есть что вспомнить. Во-первых, прилетел в тот же день, но доложился на следующий день — как бы ни выругали.
Два дня не вызывали. На третий день вызвали. Захожу в кабинет т. Сталина, поздоровался, сидят все члены Политбюро ЦК [364] .
Т. Сталин подошел ко мне, пожал руку и, прохаживаясь по кабинету, говорит: «Мы прочитали вашу записку о вывозе немецких специалистов по атомной и ракетной технике, по локации, по авиации и т. д. Считаем, правильно ставите вопрос».
364
Согласно журналу посещений, Серов был на приеме у Сталина 7 сентября 1946 г.
Я слушаю. Потом подошел ближе ко мне и говорит: «Мы решили это проделать так: вы, как заместитель
Затем подаете вагоны, они берут семьи, кто хочет, и после этого их грузите и отправляете, а здесь соответствующие министры их разместят по специальности на заводы и обеспечат жильем и питанием».
Потом сделал паузу, смотрит на меня и говорит: «Правильно?» Сидевшие члены Политбюро в знак согласия со Сталиным закивали головой, а Маленков, Берия сказали: «Правильно». Я чувствую, что мне надевают петлю на шею. Я промолчал. И сразу видно, что Сталин рассердился и говорит: «Что молчите?» Я продолжал молчать.
Потом он отвернулся и пошел к столу, а я молчу. Члены Политбюро Маленков, Берия, Ворошилов, Микоян — смотрят на меня и кивают головой, что, мол, соглашайся. Я стою и в ответ им отрицательно мотаю головой.
Т. Сталин подошел к своему кабинетному столу, сломал две папиросы («Герцеговина Флор» — это его любимые), набил ими трубку, закурил, резко бросил спички и направился ко мне. У меня за эти минуты в голове, как в счетной машине, работала мысль, как выразить свое отрицательное отношение к их «предложению», вернее, решению.
Я знал, что т. Сталин не любит возражений, точнее, не терпит, если не обоснованы, но вместе с этим я не мог согласиться, так как если заранее объявить немцам, что они будут вывезены в СССР, который в их представлении — это Сибирь, то они все убегут на Запад к англичанам и американцам, и тогда мне за это те же члены Политбюро голову снесут.
Пока т. Сталин шел своей медленной походкой ко мне, я уже надумал, как сказать. Он подошел и сердито спрашивает: «Ну как?» Я спокойно говорю: «Т. Сталин, ваше решение в основном правильное». Но тут я словчил.
Он насторожился. «Разрешите мне объявить немцам о том, что они мобилизуются на два года, когда я их с семьями уже посажу в вагоны?»
Т. Сталин спросил сердито: «А почему так?» Я отвечаю: «Так будет вернее, чтобы они до отъезда, когда им объявят накануне, не убежали на Запад к американцам и англичанам, так как специалисты они ценные».
Он сразу обернулся к членам Политбюро и говорит: «Правильно Серов говорит». Те стали согласно кивать головой, а голосом подтверждать: «Правильно». Эта сцена на меня произвела тяжелое впечатление. Как это солидные люди, только что мне грозили кулаком — «Соглашайся!», и вдруг поворот на 180°?
Затем Сталин поручил Маленкову и Поскребышеву составить проект постановления и добавил: «А что неясно, то нужно спросить у Серова». И я, простившись, ушел.
Вечером мне Маленков зачитал текст постановления, я согласился [365] .
Вернувшись в Берлин, собрал уполномоченных провинций, проинструктировал, как брать на учет немцев-специалистов, как организовать негласную проверку этих специалистов, и примерно сказал день погрузки.
С т. Соколовским договорился насчет автомашин, солдат и вагонов, и дело закрутилось.
365
Секретное распоряжение Совмина СССР было подписано через день, 9 сентября 1946 г.
Вся подготовка вагонов, сопровождающих и т. д. заняла неделю, а затем мы в условленный день приступили к операции [366] .
По подготовленным спискам в 4 часа утра начали свозить на ж/д станцию немецких специалистов с семьями (тех, кто хотел взять семьи, так как некоторые отказались, пока устроятся в России).
По реактивной и ракетной технике мы взяли от фон Брауна главного инженера Греттрупа и его инженеров, которые конструировали ФАУ-1 и ФАУ-2, Вассерфаль, Рейнтохтер с пульсирующим двигателем и т. д.
366
Операция по вывозу немецких специалистов в СССР проводилась с 22 октября по 1 ноября 1946 г. Для ее проведения в распоряжение Серова были направлены дополнительные силы: 2,5 тысячи оперативников МГБ, 1,5 тысячи переводчиков и 127-й пограничный полк.
Всё было произведено по
Я предупредил Устинова, Зубовича, Хруничева, Завенягина и других наркомов, примерно для какого количества специалистов они должны подготовить помещения.
С М. В. Хруничевым я договорился, что пришлю не всех, так как специалистов, которые у меня работают в Дессау во главе с профессором Бааде, пока задержу. Как только они сделают шестидвигательные реактивные бомбардировщики и реактивные истребители по 2 самолета каждого образца, тогда и направлю в СССР.
По атомной энергии я еще раньше направил несколько крупных специалистов Завенягину. Всего с семьями получилось около 5 тысяч человек [367] .
367
Общее число вывезенных специалистов составляло около 2200 человек, с учётом членов семей — более 6 тысяч.
В основном погрузка прошла хорошо. Правда, у немцев хмурый и злобный вид, так как они не верили, что их отправляют не в Сибирь, потому что все они работали для немецкой армии Гитлера, которая нанесла громадный ущерб СССР.
Правда, и в этом деле не обошлось без смеха. Некоторые немцы для того, чтобы избавиться от своих жен, брали подруг и записывали их на свою фамилию [368] .
В Москве от своих ребят узнал, что этот подлый Абакумов решил свести со мной счеты, став министром госбезопасности СССР, арестовал маршала авиации Новикова* А. А. и выдавил из него на меня показания, что мы с Жуковым в близких отношениях и оба заговорщики против Сталина. Вот ведь какой мерзавец! Пришлось обратиться за помощью к т. Сталину [369] .
368
Немецкие специалисты работали на предприятиях по производству вооружения, в авиационной, судостроительной, химической, машиностроительной промышленности, производстве средств связи и сельскохозяйственной техники. Эти предприятия располагались в Московской, Ленинградской, Куйбышевской, Горьковской, Свердловской, Ростовской, Киевской, Харьковской, Ворошиловградской областях, в Дагестане и Удмуртии. В послевоенном взлёте советской промышленности, прежде всего в наукоёмких областях, роль немецких специалистов была очень значительной.
369
«Дело авиаторов» стало, пожалуй, первой крупномасштабной провокацией МГБ после войны. В апреле 1946 г. по обвинению во вредительстве и срыве испытаний новых самолетов были арестованы главком ВВС Новиков и командарм 12-й воздушной армии Худяков — оба маршалы авиации.
На основании выбитых из них показаний за решетку вскоре отправились главный инженер ВВС Репин, зав. военно-авиационным отделом ЦК ВКП(б), член Военного совета ВВС Шиманов, парком авиапромышленности Шахурин и др. От них требовали дать показания в том числе против маршала Жукова и генерала Серова: небезуспешно.
Уже 11 мая 1946 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР признала всех арестованных виновными в том, что они «протаскивали на вооружение ВВС заведомо бракованные самолёты и моторы крупными партиями и по прямому сговору между собой, что приводило к большому количеству аварий и катастроф». Новиков был осужден на 5 лет.
В письме, которое я послал в сентябре, написал: «Совет Министров Союза СССР — тов. Сталину И. В.
Считаю необходимым доложить Вам, т. Сталин, о непартийном отношении ко мне Абакумова, который на протяжении всей войны на всяких мелочах пытался меня скомпрометировать, но я не обращал внимания, так как в тот период у него были ограниченные возможности к этому. В настоящее время эти возможности во много раз увеличились, и я счел необходимым обратиться к вам за помощью».
Далее я привожу факты о том, что Абакумов под предлогом технической неграмотности моего экипажа самолета и якобы психически ненормального летчика Панькина* хотел подсадить своих людей, чтобы разрабатывали меня о Жукове Г. К. и моих взаимоотношениях с ним.