Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Ну, ничего примечательного там не было. Были на охоте, ездили по городам, и то с большой опаской, так как венгры все еще косились на нас. Велись переговоры, где Кадар и Минних просили помочь хлебом и другими товарами, так как у них пока дела идут неважно [641] .
На прощание венгры дали подарки, к которым, я заметил, Хрущев относится неравнодушно, и, как мне сказал Литовченко: «Каждый приезд неоднократно проверяет подарки, не убыли ли они на сторону». Видно, к старости добавилась еще и жадность.
641
18 декабря 1957 г. в Москве было подписано соглашение о советской экономической и технической помощи для развития народного хозяйства Венгерской Народной Республики.
Бывая на заседаниях президиума, <понимаешь,
Теперь Хрущев дважды Герой Социалистического Труда, скоро, наверное, будет и дважды Герой Советского Союза. Ко дню рождения присваивать звание Героя, а не за подвиг, как сказано в <статуте>. У меня в голове эти вещи не укладываются. Выходит, что за то, что он родился 60 лет назад, — это уже геройство! [642]
642
Звание Героя Социалистического Труда было присвоено Хрущеву Указом ПВС СССР от 8 апреля 1957 г. «за заслуги в разработке и осуществлении мероприятий по освоению целинных и залежных земель». Это была уже вторая его звезда: первую он получил в 1954 г. в честь 60-летия. К моменту отставки Хрущев будет трижды Героем Социалистического Труда, Героем Советского Союза, Героем Болгарии, лауреатом Ленинской и Шевченковской премий.
В октябре я летал в Берлин по своим делам [643] . Вернувшись оттуда, я собрал ряд документов и пошел к Хрущеву. Когда доложил основные вопросы, то решил сказать, что американцы тщательно изучают выступление Хрущева и его последнюю беседу с послами США на одном из приемов.
Хрущев заинтересовался, думал, что я скажу что-нибудь приятное, потому что он сейчас только приятное от всех и слышит. Я ему сказал, что вы в выступлениях и беседах разглашали секретные указания Вашингтона послам, которые они шлют шифром, и вот они доискиваются, откуда мы узнаем эти указания.
643
Командировка Серова в ГДР проходила 22–24 октября 1958 г. Накануне поездки он направил в Президиум ЦК КПСС доклад об обстановке в Восточной Германии и предлагаемых мерах. На заседании 21 октября записку одобрили. Это была его последняя зарубежная поездка в качестве председателя КГБ.
Хрущев сразу нахмурился и начал говорить, что секрет существует только один день и пока он в голове, а как только вышел в свет — это уже не секрет. Я ему сказал, что мы ставим под угрозу источник, который нас снабжает этими секретами, и все эти важнейшие данные могут внезапно кончиться. Он разозлился на меня, и я ушел. Нет, он уже возомнил о себе до невозможности.
Первый звонок
1958 год, в общем, по работе проходил нормально, я имею в виду КГБ. Представляемые мною записки в ЦК полноценно рассматривались. Нередко были записки в протоколах «одобрить предложение, изложенное в записке Серова от… 1958 г.» или «принять предложение товарища Серова, представленное от… 1958 года».
Но вот осенью, перед 7 ноября, раздался звонок Хрущева из Кремля. Он спросил: «А вы зачем ходили к Игнатову?» Я спросил: «Когда?» Он ответил: «Вы вчера вечером там были».
Я сказал, что на днях мы с товарищем Коневым были у секретаря ЦК Игнатова по вопросу о пенсиях генералам и офицерам Советской Армии и КГБ. Этот вопрос нам поручил Президиум ЦК.
Хрущев, еще раздражаясь, сказал: «Нет, нет, вы не крутите, вы вчера были». Я, уже возмущаясь, отвечаю, что вчера я не был у товарища Игнатова. Тогда Хрущев сказал: «Вот передаю трубку товарищу Кириченко».
Кириченко мне говорит: «Иван Александрович, мне мой полковник сказал, что он вчера вас видел у Игнатова». Я, возмутившись, ответил этому дураку, баламуту: «Если ты следишь, кто к секретарю ЦК ходит, то следи лучше, но не занимайся провокацией». Затем взял трубку Хрущев и сказал, чтобы я приехал к нему в Кремль.
Я был возмущен до глубины души, что этот бездарный авантюрист Кириченко пролез в ЦК, да еще тут занимается подлостями. Видимо, Берия, рекомендуя его секретарем ЦК Украины вместо «русского» Мельникова в 1953 году, знал, что этот стервец Кириченко будет достойным авантюристом [644] .
644
Алексей Кириченко возглавил ЦК Украины в мае 1953-го по инициативе Берии, продвигавшего тогда местные национальные кадры. Он чудом пережил
Вот всё у меня пролетело в памяти за двадцать минут, когда ехал в Кремль. Во многом ему помогает Брежнев.
Зайдя в кабинет к Хрущеву, он начал говорить, что «некоторые секретари ЦК обижаются на вас, что вы неровно относитесь к ним. С одними более дружелюбно, а с другими прохладнее. Все подмечали, что вы, например, с Жуковым были на приятельской ноге, и он называл вас Иван, в то время как с другими официально. Нередко он вас обнимал, и вы шли с ним в обнимку. Поэтому мы полагаем целесообразным сменить вам работу. Никаких политических претензий к вам нет, наоборот, мнение Президиума ЦК о вашей работе хорошее, несмотря на сложности, которые были как по работе, так и в международном плане».
Теперь я стал соображать, что этот баламут Кириченко, видимо, пришел к Хрущеву, наговорил на меня различных небылиц, и в результате такой разговор.
Отвечая Хрущеву, я сказал: «Я на эту должность, как вам известно, не просился, а президиум ЦК по вашей рекомендации меня назначил. Я готов сейчас же сдать должность, кому ЦК прикажет. Что касается неровного отношения к секретарям, то это, видимо, чья-то сплетня. Дело вовсе не в этом, а дело в том, что некоторые секретари ведут себя нескромно. Вроде Кириченко, Мухитдинова*, и я об этом вам говорил, а вы, соответственно, им, которые догадываются, что эти их интимные стороны могут быть известны только через обслугу и меня, о чем они обязаны по службе докладывать. А это происходит не потому что сотрудники жалуются, что к ним пристают, Мухитдинов, например, заставляет незамужнюю девушку, приставленную к его детям, тереть голому спину в ванной, а она этого не хочет. Я вам об этом докладывал. Что касается отношений с Жуковым, то я ни от кого не скрывал, что мы с ним давно знаем друг друга, работали дружно и всегда решали дела по партийному, о чем вы тоже знаете. Вы сами на открытом пленуме ЦК в прошлом году сказали, что Жуков якобы ставил вопрос заменить Серова, хотя Жуков с места сказал, что этого не было. Поэтому я готов освободить должность и передать, кому скажете».
Тогда Хрущев, смягчившись, говорит, что «я уже сказал, что никаких к вам претензий нет, и у Президиума хорошее о вас мнение, но для вас же лучше сменить работу. Поэтому вы подберите ряд кандидатур, которые мы на Президиуме рассмотрим и решим». Я расстроился и уехал [645] .
Через несколько дней вызвал меня вновь Хрущев, которому я доложил 5 кандидатур на должность председателя КГБ, в том числе назвал Школьникова*, Кузнецова* В. В., Чернышева, секретаря Приморского обкома и других секретарей обкома, которых знал [646] .
645
Для понимания ситуации необходимо пояснить, что между членами Президиума, секретарями ЦК Н. Игнатовым и А. Кириченко существовала острая конкуренция и неприязнь. При этом Кириченко считался куратором силового блока, но Серов относился к нему с явным пренебрежением. В сознании Кириченко несанкционированные контакты председателя КГБ с неуполномоченным на то секретарем ЦК сами по себе являлись крамолой. На мнительность и подозрительность Хрущева и был сделан расчет: вполне, кстати, удачный.
646
Эта встреча Серова с Хрущевым, как следует из архивных данных, проходила 17 ноября 1958 г. в его кремлевском кабинете. («Источник». Альманах. 2003. Вып. 4. С. 58).
Хрущев одобрил предложенные кандидатуры, сказав, что «вы хорошо, по партийному отнеслись к разговору, который у нас был, но вам придется забыть об этом разговоре и считать его не состоявшимся. Продолжайте работать уверенно, ЦК вас поддерживает».
Я на это ответил, что «благодарю за доверие ЦК, но если ЦК найдет целесообразным заменить меня, я готов уйти без всякого огорчения, так как это нелегкий кусок хлеба».
Хрущев вновь подтвердил, что надо считать разговор прошлый несостоявшимся, но он вынужден был поговорить со мной, ввиду того, что в Главном разведывательном управлении Советской Армии очень плохо дела обстоят. Работают впустую.