Записки из чемоданаТайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти
Шрифт:
Вышло постановление Президиума ЦК, где было сказано: «Одобрить записку товарища Серова. Поручить товарищам Суслову, Брежневу, Малиновскому, Шелепину подготовить проект постановления ЦК» [713] .
Казалось бы, все хорошо, но когда собрались в ЦК по этому вопросу, то оказалось, что Шелепин, Малиновский, Брежнев и Суслов все сговорились провалить мое предложение. Но, зная, что в ЦК отнеслись к записке положительно, стали придумывать выход из положения, который после 3–4 заседаний был найден в виде документа, требующего координировать наши усилия.
713
Суть своих предложений Серов расшифровал впоследствии в письме к съезду КПСС от 20 июня 1966 г.: «В целях координации
Разумеется, председатель КГБ А. Шелепин в силу ведомственных интересов поддержать такую идею не мог.
Я на это вынужден был пойти, так как убедился, что лбом стенку не прошибить. Несмотря на явную пользу моего предложения, эти товарищи не захотели соглашаться.
Стоило бы видеть, как на меня ополчились Малиновский, Брежнев и Шелепин. Причем мои доводы они не могли опровергнуть, так как не знали работы, но согласиться тоже не могли, так как это ущемляло их престиж, которого я, кстати сказать, не видел. Ну, а Суслов, которому было это поручено все дело, спустил на тормозах, лишь бы отделаться от вопроса, который ему был не знаком, но решение ЦК было принято по моей записке.
Малиновский после этого смотрел на меня волком, но мне-то было все равно, так как я преследовал государственные интересы, а не личные. Чего он не понимал и не поймет. Через полгода я подготовил положение о работе ГРУ вместо старого, которое было издано 20 лет назад, и доложил в ЦК.
По этому вопросу несколько раз собирались у Кириченко, который лез в гору, стал вторым лицом в ЦК, хотя у него дури не убивалось нисколько, а прибавилось.
Шелепин и тут пытался ущемить права наших военных коллег, но так как он не знал этой работы, то инструктаж, который ему накануне давали подчиненные подхалимы о том, как сорвать этот вопрос, разбивались в пух и прах после моего каждого высказывания.
Это видели сотрудники КГБ, которые прибыли для поддержки Шелепина. Видя, что у него ничего не получается, когда мы выходили от Кириченко, в дверях Шелепин мне в спину повторил вновь глупую фразу насчет власти.
Я спокойно вышел из двери, за мной шли Коротков Александр Михайлович и другие сотрудники КГБ, и, повернувшись к Шелепину, при всех сказал: «Если ты не можешь придумать что-нибудь умного, то не говори глупостей». Шелепин проглотил эту пилюлю и не нашёлся, что ответить.
Сотрудники с удивлением посмотрели на своего начальника. Я вновь после этой повторной фразы подумал, насколько он глуп, но вместе с этим и упрям, повторяя одно и то же, да к тому же видно — втягивает против меня и других своих друзей, так как я почувствовал, что Аджубей как-то стал вроде сторониться меня, где приходилось встречаться.
Кстати сказать, когда я был в КГБ, ко мне поступили данные, что Аджубей работал редактором «Комсомольской правды», стал себя вольно вести и назначать свидания с американцами, о чём-то договаривался и т. д.
Зная этого пьянчугу и его авантюристические склонности, но в то же время являясь зятем Предсовмина и Секретаря ЦК, я об этом сказал Хрущёву, который сказал мне, чтобы я его вызвал официально и строго предупредил, что я и сделал. Он страшно перетрусил, но ушёл, очевидно, озлобленный.
Ну, теперь жди от него любой гадости, вернее, он может наговорить гадостей Хрущёву, а тот может, не подумав, «решить» со мной вопрос. Ну, дальше видно будет.
Ну да мне наплевать на эту молодёжь, я работаю не для себя, а для партии и государства, а больше мне ничего и не надо. А они молоды и глупы. Но я чувствовал, что комсомолец Шелепин затаил против меня злобу, хотя внешне и не показывает вида…
Ну, у молодого начальника Шелепина через год начались неприятности. Крупный провал в Лондоне, затем <из> соседней Финляндии убежал подполковник КГБ в США, который знал большой секрет по Финляндии [714] .
714
Имеется в виду разгром нелегальной резидентуры ПГУ КГБ в Англии во главе с Г. Лонгсдейлом (К. Молодым) и бегство в США сотрудника хельсинской резидентуры КГБ А. Голицына. Оба события произошли в 1961 г. и повлекли за собой череду провалов агентуры КГБ на Западе.
Затем убежал сотрудник
Мне пришлось принимать ряд мер, чтобы эти провалы не отразились на моей работе. Но, как потом оказалось, у Шелепина не упал ни один волос с головы за эти провалы.
1960 год. Облавы на атташе
1959-й год пришлось много и упорно поработать, чувствуется результат. Стали немного больше знать о противниках, и не просто, а получать хорошие, достоверные данные, чего многие не знали [716] .
715
Боевик 13-го отдела ПГУ КГБ Б. Сташинский вместе с женой бежал в августе 1961 г. в Западный Берлин. Ранее, за ликвидацию С. Бандеры, он был награжден орденом Красного Знамени.
716
Серьезным толчком для активизации разведывательной работы против стран НАТО стало создание разведорганов блока Варшавского Договора, объединяющего государства Восточной Европы. «Именно в бытность Ивана Александровича Серова на должности начальника ГРУ был сделан весомый вклад в обеспечение безопасности стран — участниц Варшавского Договора… — сообщается в полуофициальном издании „Они руководили ГРУ“. — Тесное плодотворное сотрудничество осуществлялось между разведывательными службами ГДР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Болгарии и СССР. Основные усилия разведки стран Варшавского Договора были направлены на изучение оперативного оборудования театров военных действий, численности боевого состава, вооружения и боевой техники вероятного противника, а также его возможные планы ведения боевых действий…» (Они руководили ГРУ. М.; Радуга, 2005 С. 237).
Генштабу стало легче ориентироваться в планах и замыслах противника, в том, как он расставляет свои силы и средства, особенно по НАТО. Я должен с благодарностью отметить внимание и доверие ко мне Соколовского В. Д.
С ним очень легко работать, но видно, что он по ряду вопросов сам удивляется поведению Малиновского, но ввиду сдержанности характера редко об этом говорит, лишь давал знать жестами, мимикой или отдельными фразами. Очень редко, но прорывалось у него возмущение действиями Малиновского, который не знал вопроса, врал при докладах.
И. С. Конев — первый заместитель министра — также ко мне хорошо относился. Он хоть и не знал детали моей работы, но когда нужно было решать, то всегда подходил объективно и делал так, как было полезно для армии и государства.
Но вот внезапно в 60-м году, как мне рассказывали Соколовский В. Д. и Конев И. С., их вызвали в ЦК, и товарищ Козлов объявил об освобождении от работы. Что? Почему? Не сказано. Претензий нет никаких.
Они ушли к Малиновскому. Тот говорит: Я не ставил вопроса о них. А в ЦК им сказали: «Освобождаются по просьбе министра». У людей осадок неприятный. Мне Соколовский В. Д. говорит: «Ты ему не верь, это не министр, а лгун, двурушник и т. д.». В общем, я из этого ничего не понял. Видимо, дело рук Малиновского [717] .
717
Маршал И. Конев был снят с должности 1-го зам. министра обороны СССР в июне 1960 г., начальник Генштаба маршал В. Соколовский — в апреле. Оба полководца были отправлены в т. н. «райскую группу» — группу генеральных инспекторов Генштаба. Несомненно, министр Малиновский избавлялся таким образом от слишком влиятельных и популярных фигур в своем окружении. Новым начальником Генштаба стал маршал Матвей Захаров.
Молодой маршал (с которым у меня был неприятный разговор в Берлине из-за его приёмного сына, который спился) вступил в дела Генштаба нормально. В последующем я убедился, что он очень партийный человек, старой гвардии, член КПСС с 17-го года, участник штурма Зимнего Дворца.
Он, видимо, правильно понял моё предупреждение о сыне и не затаил злобы, как это делали другие. В общем, у меня деловые с ним отношения пошли не хуже, чем с Соколовским.
Тем более М. В. Захаров хоть немного, но был начальником ГРУ и не раз говорил мне, что это такая работа, что каждый день на острие ножа ходишь. И он прав.