Записки из страны Нигде
Шрифт:
Цветаева говорила о романтизме со свойственным ей максимализмом:
«…Когда вам будут говорить: «Это — романтизм», вы спросите: «Что такое романтизм?» — и увидите, что никто не знает; что люди берут в рот (и даже дерутся им! и даже плюются! и запускают вам в лоб!) — слово, смысла которого они не знают.
Когда же окончательно убедитесь, что не знают, сами отвечайте бессмертным словом Жуковского:
— «Романтизм — это душа».
Да, словом «романтизм» нас часто ругали: «Ты смотришь на мир сквозь розовые очки!» - на что я раньше отвечала: «А вы не снимайте с меня розовые очки, у меня за ними прячется глаз Медузы-Горгоны».
Так или иначе, фэнтези попыталась унаследовать от романтизма все самое красивое и лакомое и стала его наследницей – может быть, не такой возвышенной, временами даже, о ужас, буржуазной, но она по всяком случае старается.
Для
* * *
«Он вспоминал, что через день после того, как он увидел мумию на замерзшем Канале, его жизнь продолжалась как обычно. Он знал: что бы ни произошло, как бы близко ужас ни подбирался к нему, но жизнь его продолжалась, как ни в чем не бывало: он ходил в школу, сдавал тесты по арифметике, ходил в библиотеку, когда уроки кончились, да и ел с обычным аппетитом. Он просто включил то, что он видел на Канале, в свою жизнь, и даже если бы его убили.., ну, мальчишки часто бывают на грани смерти. Они носятся по улицам, не глядя по сторонам; заплывают слишком далеко на своих резиновых матрасах, а потом обнаруживают, что им недогрести; катаясь на лошадях, берут непреодолимые барьеры и ломают шею или падают с деревьев вниз головой.
И сейчас, стоя под сеткой мелкого моросящего дождя перед магазином скобяных товаров, который в 1958 году был ссудной кассой, Бен смотрел на двойные окна, заполненные пистолетами, ружьями, шпагами и гитарами, подвешенными за грифы, как туши экзотических животных; и тут ему пришло в голову, что мальчишки всегда должны подвергать себя риску, а еще для них хорошо иметь какую-нибудь тайну в жизни. Они безоговорочно верят в невидимый мир. Чудеса, как светлые, так и темные, конечно, имеют для них огромное значение, и они всегда балансируют на грани. Но.., неожиданный сдвиг в сторону прекрасного или ужасного никогда не мешает им съесть добавку за обедом.
Но когда вы вырастаете, все меняется. Вы больше не лежите без сна в постели, услышав, что кто-то возится в туалете или скребется у окна, но когда действительно случается нечто неподдающееся логическому объяснению, цепи перегружаются, элементы перегреваются. Вы начинаете нервничать, трястись, извиваться и вилять, ваше воображение перепрыгивает с одного на другое, нервы дрожат, как у трусливого цыпленка. И вы не можете связать это состояние с тем, что уже было в вашей предыдущей жизни. Вы не можете это переварить. Вы возвращаетесь к этому снова и снова, играя своими мыслями, как котенок играет мячиком на веревочке. Пока наконец не сходите с ума или не убираетесь в такое место, где до вас никому нет дела.»
Здесь на самом деле в противопоставлении «ребенок» - «взрослый» сформулирована более глубокая разница: «человек, психологически приспособленный к жизни в условиях фэнтези-мира» и «человек, психологически к этому абсолютно не приспособленный».
Персонажи, приспособленные к миру фэнтези (2)
00:00 / 13.01.2019
В прошлый раз я рассуждала о том, что фэнтези является наследницей романтизма и что некоторые персонажи способны по своему психическому складу существовать и более-менее нормально функционировать в условиях фэнтези-мира (магии, чудес, необъяснимых явлений), а некоторые – не способны. Поместить какого-нибудь Пьера Безухова, а еще лучше – Левина из «Анны Карениной» в фэнтезийный мир и полюбоваться, как он там барахтается, - задача крайне нетривиальная. Именно поэтому с попаданцами часто получается не очень, там всегда будет в большей или меньшей степени присутствовать некое психологическое допущение. И именно поэтому, например, в «Путешествии единорога» девочки готовятся к путешествию в страну фей заранее: их мама рисует волшебные картинки в альбоме, а в «Стране фей» главный герой начинает знакомство с лепреконами в нетрезвом состоянии.
Лучше всего, как кажется, адаптированы к фэнтезийным мирам персонажи романтические, им и в мире скал, обрывов, бурь, гроз,
Мне бы хотелось рассмотреть два противоположных и как бы парадоксальных случая.
1. Реалистический персонаж в романтическом/фэнтезийном окружении.
2. Романтические/фэнтезийные персонажи в «реалистическом» (без магии) мире.
К первой категории относятся персонажи класса «Максим Максимыч». Живет такой Максим Максимыч в окружении высоких гор, гордых орлов, диких горцев, прекрасной Бэлы и т.п., покуривает трубочку, поругивает «дикарей» и начальство, командует солдатушками, обычный такой человек из реального мира в нереальном (на взгляд жителя средней полосы России) окружении. И ничего, ему нормально. В фэнтезийном исполнении это будут в первую очередь трактирщики. Носятся по дорогам армии в экзотических доспехах, врываются в деревни тролли, гоблины, орки, назгулы, приходит Конан и уничтожает всю выпивку, прекрасная дева превращается в мумию на глазах у всей честной компании (или наоборот), - а трактирщик знай себе подает мясо, хлеб, сыр да пиво в кувшинах со щербинкой (почему-то авторы особенно любят, чтобы кувшин со щербинкой, - а почему? – да потому, что это признак реалистичности, приземленности, материальности, если угодно данного кувшина и всего трактира в целом).
Подобные персонажи – они как якорь, который не позволяет фэнтезийному/романтическому миру окончательно улететь в закат. И что особенно любопытно, зачастую именно со встречи с ними в жизни персонажей и начинаются чудеса. Зашел в трактир, а там такое!.. Зашел в скобяную лавочку, а там такое!.. Приехал в дальнюю крепостцу служить под командой Максим Максимыча, а там такое!..
Второй тип персонажей еще любопытнее в плане возможностей, которые они открывают перед автором, их создавшим.
Иногда жанр, в котором работаешь, - отнюдь не фэнтези. И не романтизм, не те времена, роман «Труженики моря» уже не напишешь. Но душа просит… И вот если создать персонажей, о которых точно знаешь, что они не пропадут ни в Шадизаре, ни в Эмбере, и поместить их в якобы реалистический антураж, текст вдруг преобразится. Но это задача интересная и трудная. Я пока даже не знаю, какой литературный пример привести. Просто хочется об этом поразмыслить.
В сериальном мире это, несомненно, корейский сериал «Мистер Саншайн», где практически все персонажи фэнтезийны, а мир, в котором они существуют, якобы «совершенно реальный», ни магии, ни оборотней, ни зомби, ни вампира на троне. Все как бы «как в жизни»: трамвай, винтовки, гостиница, дипломаты. А герои как будто вышли из другого мира, из мира, где возможны и чудеса, и эльфы, и единороги с радугами, и злобные орки из глубин, и заклинания. Потому что – что такое английский язык для этих героев, как не магические формулы, понятные только для некоторых избранных? Что такое артефакты: часы, от которых невозможно избавиться, музыкальная шкатулка, которую невозможно у героя отобрать? Почему эти артефакты вообще существуют? Неуловимые неправильности в костюмах (вряд ли такие даже самый дотошный исследователь отыщет в тогдашних модных журналах) только подчеркивают эту фэнтезийность. Мир тот же самый, в котором мы живем, да не тот же самый, буквально на несколько миллиметров сдвинутый в сторону иной реальности. Вот это – шикарный прием, потому что он эстетически оправдывает бурю этических противоречий, душевных порывов и устремлений самого разного толка, вплоть до самых возвышенных. Собственно, если какое-то действие или помысел героя эстетически не оправдан, он будет выглядеть надуманным, «приклеенным». Здесь была проделана очень тонкая работа. Осталось понять, как этот прием можно перенести в литературу – ведь надо еще, чтобы читатель ничего «лишнего» не заметил… Читатель, конечно, заметит, он вообще бывает внимательным, - но пусть хотя бы не сразу!..
Читаем о себе
00:00 / 22.01.2019
Скептическое отношение к теориям Дейла Карнеги началось у меня с его утверждения о том, что человек больше всего любит говорить о самом себе. На самом деле далеко не все люди это любят. Работая журналистом, я не раз убеждалась в том, как трудно бывает раскрутить на откровенный разговор «объект»; правда, общаться мне приходилось не со «светскими дамами» и не с «популярными блогерами», а со слесарями и доярками, то есть людьми, занятыми реальным и нужным делом.