Записки командующего-десантника
Шрифт:
Я с благодарностью вспоминаю своего командира роты в училище капитана А. И. Сидорова. Он старался нам привить чувство ответственности за свое дело, строго спрашивал за просчеты, но всегда был справедлив и заботился о нас. Мы это ценили и старались также ему помочь, особенно материально.
Он был женат, мы, командиры взводов в роте, все были холостяками. Когда один из взводов нашей роты был в наряде по курсантской столовой, дежурные приносили в роту буханку хлеба, и мы отдавали ее командиру, хотя он всегда упорно отказывался. В конце концов, минуя ротного, хлеб относили его семье - у него было двое маленьких детей. Курсанты
Вскоре я был назначен командиром роты по ускоренной переподготовке офицеров-политработников на командирские должности. Все они были старше меня, но у нас никогда не было никаких конфликтов. После выпуска слушателей - офицеров роты - на своем заявлении об отправке на фронт я наконец получил положительную резолюцию начальника училища: «Согласен».
Итак, прощай училище! Собрав свой полупустой чемодан, я поехал в Калинин, куда получил назначение на службу в воздушно-десантные войска.
II
Начало службы
в Воздушно-десантных войсках
Полк, как и вся 104-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, куда я получил предписание явиться, располагался в лесу в 18-20 километрах восточнее Калинина (теперь г. Тверь). На выходе из города на дороге стояло несколько солдат-десантников в ожидании попутного транспорта. Редкие машины не останавливались, проезжали мимо. И здесь впервые я познакомился с приемами десантников.
На дорогу бросалась десантная зимняя куртка. Солдаты прятались за ближним домом. Шофер, увидев куртку, останавливал машину и вылезал подобрать ее. В это время из-за дома выбегали десантники и штурмом брали машину, не забывая отобрать у водителя куртку. Вот таким способом передвижения и я, наконец, добрался до своего места назначения. Получив в отделе кадров дивизии назначение на должность начальника штаба батальона, я разыскал командира батальона майора Дмитрия Ивановича Глушакова и представился ему. Он был призван из запаса и казался мне очень пожилым. Это был интеллигентный человек, бывший учитель, высокого роста, сухощавый. Расспросив меня и дав несколько советов по работе, он отвел в землянку и показал мое место работы и отдыха.
В лесу были вырыты землянки, расчищены от снега дорожки, на небольшой полянке стояли походные кухни, обеденные столы, сбитые из жердей, на небольшом удалении оборудован склад под батальонное имущество, стояло несколько мини-мотоциклов. Они были получены от американцев. Сядешь на этот мотоцикл, и ноги коленями упирают-
11
ся в грудь. Особенно смешно было смотреть, когда комбат, с его ростом, ехал на таком мотоцикле: казалось, что он, согнувшись, ползет по земле.
Шла усиленная боевая подготовка. Вблизи лагеря, на поле, мы днем и ночью тренировались в развертывании в боевые порядки, атаковали «противника», совершали прыжки с парашютом.
В корзину аэростата, который с парашютистом поднимался на 400 метров, садились, как правило, четыре парашютиста. Выпускающим был пятый - аэронавт-инструктор, который не прыгал, а после команд «приготовиться!» и «пошел!» отправлял парашютистов к земле.
Все прыгали
Здесь и я совершил свой первый прыжок с парашютом. Нас поднимали на аэростате, и, когда аэростат набирал необходимую высоту, аэронавт-инструктор командовал «приготовиться!» и «пошел!». Надо было прыгнуть вниз, оттолкнувшись от аэростатной корзины. Если ты раздумывал, как это сделать, аэронавт-инструктор, не церемонясь и не уговаривая, с силой выталкивал тебя из корзины рукой или ногой. На меня почему-то всегда производил неприятное ощущение не сам прыжок, а подъем на аэростате. Оторвавшись от земли, аэростат медленно поднимался вверх, корзина болталась из стороны в сторону, а если еще был ветер, то она занимала чуть ли не горизонтальное положение. Ощущение не из приятных.
Но прыгнул я сам.
Когда я выпрыгнул из корзины аэростата и полетел к земле, у меня появилось такое ощущение, как будто все мои внутренности подтянуло к горлу, а земля несется навстречу с огромной скоростью. Это длилось какое-то мгновение, затем я почувствовал за спиной резкий рывок - раскрылся парашют. Мне вдруг показалось, что я лечу не к земле, а поднимаюсь выше, и я непроизвольно крикнул-
12
«Мама!». Но, вспомнив, чему меня учили мои наставники, инструкторы-парашютисты, я осмотрелся в воздухе, поправил круговую лямку подвесной системы главного парашюта, попытался развернуться так, чтобы земля «бежала» на меня.
Потом я прыгал много раз и с разных самолетов, и с разных высот, и на разных скоростях выброски, но ощущение, которое испытал при первом прыжке, не забыл до сих пор, очевидно, как и всякий человек, которому хоть раз в жизни пришлось прыгнуть с парашютом.
Снег был глубокий, приземлился я мягко и упал в сугроб, зарывшись лицом в снег. Ко мне бежали десантники, поздравляли с первым прыжком.
Так я стал настоящим парашютистом-десантником. За время службы в Воздушно-десантных войсках я совершил более 250 прыжков с парашютом с различных типов самолетов. Это непередаваемое чувство восхитительного полета, когда ты паришь над землей, ты - властелин неба, символ смелости и героизма. Так кажется каждому, кто хотя бы раз прыгал с парашютом! Не случайно десантники так гордятся своими войсками, своей службой и десантным братством. Определенный риск при совершении прыжков сплачивает людей, прививает чувства взаимовыручки, настоящей мужской дружбы, которая сохраняется долгие, долгие годы.
Забегая вперед, хочу сказать о том, что и в боевой обстановке на фронте в годы войны, и в послевоенное время, принимая участие в различных локальных конфликтах, десантники с гордостью носили и носят свои голубые погоны, значки, а теперь и береты, тельняшки, подчеркивая свою принадлежность к Воздушно-десантным войскам.
Когда в начале 1945 года генерал-полковник В. В. Глаголев, командующий 9-й гвардейской армией, сформированной из воздушно-десантных дивизий, приказал заменить погоны десантников на общевойсковые, по войскам прошел ропот недовольства. Приказ исполнялся только до ввода армии в сражение. Как только части вступили в бой, самовольно все сняли общевойсковые погоны, и десант-