Записки лётчика-истребителя
Шрифт:
Я обстоятельно доложил свои выводы и категорически высказался против выполнения этой фигуры в ходе учебного процесса. Если винтомоторные самолеты выходили из «штопора» моментально, ибо воздушные потоки с крыла сразу попадали на рули, то на реактивных машинах хвостовое оперение было выше плоскости крыльев и вывести машину из «штопора» было много сложнее.
У меня был определенный опыт по выводу МиГ-15 из «штопора». Дважды мне удавалось выводить самолет из штопора на нештатной высоте: первый раз в 400 метрах от земли, второй — в 1700, хотя я обязан был катапультироваться вместе с
— Давай повторим правый «штопор».
Но тот, в воздухе, стал прямо-таки умолять меня:
— Пойдемте на посадку!
Взвесив все «за» и «против», я пришел к твердому мнению, что мы умышленно убиваем летный состав, приказывая по старинке выполнять «штопор» на реактивных истребителях УТИ МиГ-15.
Обо всем этом я и доложил Главкому, одновременно предложив устроить сборы инструкторов-штопористов. Маршал авиации Вершинин дал на это добро.
Сборы состоялись в Чугуевском военном авиационном училище, где было собрано 100 опытных летчиков. Среди них были 2 испытателя из НИИ ВВС, принимавших участие в испытаниях «мигов» на «штопор». Одним из этих испытателей был Герой Советского Союза В. С. Серегин, погибший в 1968 году вместе с Ю. А. Гагариным. Наряду с теоретическими и организационными вопросами, рассмотренными во время сборов, были проведены десятки полетов «на штопор».
Мне «на штопор» довелось летать с Серегиным в УТИ МиГ-15, и в этом полете он, если воспользоваться авиационным жаргоном, «заделал мне козу». Набрали мы положенные 7000 метров, приготовился я к выполнению штопора и вдруг, по СП У, он мне предлагает — давайте выполним с перевернутого положения, — я, делать нечего, согласился. Переворачиваем самолет «вниз головой», теряем скорость, даем рули на выполнение «штопора» в перевернутом положении, после двух витков переводим машину в нормальный «штопор», а затем уже выводим из нормального «штопора».
После этого полета самочувствие у меня было восторженное: сердце переполняла радость, что все обошлось благополучно и что побывал в такой запоминающейся ситуации.
После выполнения полетов провели совещание с инструкторами, поставили судьбу «штопора» на голосование. В результате проголосовали примерно ровно, но все же против «штопора»: 50 на 52 — «за» и «против» «штопора». Я, как летчик, голосовал против, против был и один из инспекторов Виктор Назаров (голосование было тайным).
Прибыв в Москву, я доложил все обстоятельства сборов маршалу Вершинину. Он задал свой любимый вопрос:
— Что будем делать?
Я отвечал, что надо писать приказ об отмене выполнения «штопора» на МиГ-15 в частях ВВС и положил перед ним заготовленный проект приказа.
Вершинин ознакомился с проектом, была отдана команда подготовить приказ по всей форме и представить его на подпись. Часа через два приказ был подписан и фигура «штопор» была похоронена. Фигура эта угробила очень и очень многих летчиков, особенно в реактивной авиации. Скольких — знали только маршал Вершинин и я. Эпизод этот и сделанные выводы считаю самой большой своей победой в мирное время.
Позднее, по роду службы, мне пришлось организовать
Где-то году в пятьдесят шестом вызвал меня К. А. Вершинин и сообщил, что в соответствии с решением ЦК и правительства (он дал мне почитать соответствующие документы) принято решение обучить на наших реактивных самолетах 25 египетских летчиков.
— Где будем учить? — спрашивает Вершинин. Как летчик истребитель в сложной обстановке сходу принимаю решение и докладываю:
— Учить желательно во Фрунзе, на базе Фрунзенского летного училища аэродром Луговая, там имеется бетонная полоса. Оттуда не улететь в недружественную нам страну — горючего не хватит. Опять-таки во Фрунзе тепло гостям будет проще акклиматизироваться.
Получаю указание немедленно вылететь в Ташкент, в 76 ВА.
Прибыв на место назначения, я встретился вначале с начальником штаба. Тот в разговоре предупредил меня, чтобы я, упаси бог, не назвал командующего генерал-лейтенантом — только командующим.
Наконец зашел я в кабинет, представился и генерал тут же «покатил бочки» против маршала авиации Вершинина и некоторых руководителей правительства. Послушал я несколько минут командующего, решил извиниться и положил на стол документы от ЦК, правительства и Главкома ВВС.
Рассмотрев документы, командующий смолк, пригласил сесть и спросил — чем может быть полезен?
Я попросил выделить мне в помощь трех человек и его зама, которого знал по совместной службе в 57-м иак, соответствующих указаний управлению тыла и инженерной службе, а также самолет для перелета во Фрунзе.
Командующий снял трубку и отдал необходимые команды: приготовить его самолет Ил-14, своему заму, службе тыла и инженерному управлению. По его уверенному и спокойному тону, по реакции подчиненных я понял, что задержек быть не должно.
Помню, на аэродроме я впервые увидел удививший меня трап к самолету.
— Сколько же эта штука стоит? — почему-то спросил я у техника. Тот ответил, что где-то «тыщ тридцать» — по тому времени три легковые машины с гаком.
Там же я узнал, что командующий 76 ВА генерал-лейтенант Виноградов, к которому я прибыл, в молодости служил в одном авиаполку с Вершининым и тот был в его звене. И вот теперь, когда служба поменяла их местами на служебной лестнице, поставив Вершинина на одну из ее верхних ступенек, он завидовал маршалу, панибратски и даже пренебрежительно говоря о нем. Конечно, это было зря и унижало прежде всего самого генерала — достойного боевого командира.
Что касается маршала К. А. Вершинина, то в моем представлении он был одним из грамотнейших и культурнейших военачальников, которых довелось мне знать и которого я могу сравнить с маршалом Советского Союза А. М. Василевским и генерал-майором авиации Я. И. Гилем.
…Прилетев из Ташкента во Фрунзе на аэродром Луговая, я встретил там однокашника по академии — зам. начальника авиаучилища полковника В. Волкова. Мы быстро нашли с ним общий язык и организовали все, что было нужно для приема египетских летчиков, которые прибыли уже на следующий день в сопровождении представителя Генштаба — полковника, одетого в морскую форму.