Записки мелкотравчатого
Шрифт:
— Степа, а Степа, вставай! Граф приехал! Степа отбивался локтем и бормотал:
— От-стань, не хочу!… Ну, пошел!…
— Эк ты их усахарил! — сказал Бацов Трутневу.
— Степа… граф! — крикнул Трутнев над самым ухом.
Степа обернулся, оттенил глаза рукою, всмотрелся и вскочил как встрепанный.
В это время Хлюстиков овладел графином, налил рюмку и запел «Чарочка моя» и проч.
— Ах, m-r le comte! Mille pardons! Извините, право извините! — болтали Бакенбарды и кинулись будить лысину.
— Петр Иванович! Что ж ты? Мы все…
— Граб-ит-ел-и… у-к!…
Петр Иванович еще икнул и замотал головой.
— Ну, не замай его — травит тут, — сказал Бацов.
Мы вышли.
Полями, буграми, лощинами, перелесками, то тротом [73] ,
73
…тротом… — рысью (от фр. trot).
— Ты, Ларка, — сказал граф стремянному, — возьми к себе Обругая, Крылата и Язву; а мне к Чаусу Злоима и Наградку, а Сокола и Пташку отдай тому охотнику, которого вот им, — граф указал на меня, — угодно будет взять к себе в лаз.
Пока я благодарил графа за внимание, стремянный ловко подвернулся ко мне и шептал:
— Возьмите, сударь, кума Никанора: у него собаки приемисты [74] .
Это предложение мне не понравилось: я метил на удалого малого, Егора.
74
…приемисты… — то есть хорошо принимают зверя, ловят, схватывают его.
Мы подъехали к стае.
— Ну, выбирай любого, — сказал Атукаев, обратясь ко мне, — Они у меня все знают свое дело.
У каждого из охотников, на которых я мельком взглядывал, просвечивало в глазах сильное желание попасть ко мне на барский лаз. Не желая быть невнимательным к предложению стремянного, я решился одним камнем сделать два удара.
— Кум Егор, со мной! — сказал я отрывисто.
— Эх, сударь, забыли! Я вам докладывал: Никанора, — шептал стремянной.
— Ну, брат, извини! Промахнулся!
Егорка с радостным лицом подбежал ко мне и принял на свору Сокола и Пташку.
Поднявшись на крутой бугор, мы проехали с версту полем и остановились у котловины.
Граф пригласил гостей и приказал доезжачим занимать места.
Стая гончих и красные куртки тотчас отделились от нас и медленно потянулись вверх.
— Сударь, не извольте отставать от графа, — шептал Егорка, — Он пойдет налево, за эти дубки: там, я знаю, лучший лаз. Вишь, бацовский стремянный так и пялит туда свои бельмы!
Мы спустились и поднялись из оврага, проехали саженей двести полем и кустарником и остановились в голове обрывистой водомоины, которая, расширяясь постепенно, сливалась с котловиною. Граф и стремянной потянулись от нас за дубки.
Стратегическое достоинство пункта, избранного Егоркой, если и не удовлетворяло всем потребностям, нужным для опытного охотника, зато зрению моему было чистое раздолье. Под ногами у нас неизмеримо длилась глубокая впадина земли, образовавшая собою болото, с высокими кочками, заросшими густым олешником [75] и камышами.
75
Олешник — ольха.
В широкую ложбину эту, так кстати названную котловиною, врезывались со всех сторон покатые бугры, пересекаемые лощинами, оврагами и водомоинами. Пункт, на котором остановились мы, владел всей местностью, и я мог отчетливо следить за движением охотников и вместе с тем любоваться сметливостью каждого из них при занятии мест. То исчезая, то вырастая словно из земли, красные куртки ловчего и выжлятников медленно плыли по горизонту. Наконец они утонули в лабиринте спусков и только через четверть часа показались снова на скате высокого холма, поехали прямо на нас и вдруг остановились. Стоявшие
Прошло минут пять в бездействии; наконец Атукаев приложил серебряный рожок к губам: раздался короткий и трескучий звук; старший доезжачий тотчас повторил его на другой стороне ложбины, поближе к ловчему; сигнал этот, в переводе на язык человеческий, означал: «Мечи гончих в остров [76] !» Я явственно увидел, как четыре красные куртки упали в стаю; ловчий один поехал медленно с бугра, и к его ногам, словно мухи, покатились разомкнутые гончие, отрываясь попарно от темного пятна, посреди которого копошились красные куртки; наконец они остались одни и, мгновенно вскочив на лошадей, помчались вниз, вслед за остальными гончими. На краю болота заревел басистый рог ловчего, захлопали сразу четыре арапника [77] — и пошло порсканье [78] .
76
Остров — небольшой, отдельно стоящий лес.
77
Арапник — длинная плеть с короткой рукояткой.
78
Порсканье — криком, хлопаньем арапника натравливать гончих на зверя и изгонять его из леса в поле, «на чистоту».
— Теперь, сударь, извольте становиться на место!
— Разве я не на месте?
— Нет. Теперь нам нужно в притин [79] , — сказал Егорка. — Изволите видеть? — продолжал он, указывая на окрестность.
Я взглянул. Действительно, места, на которых за минуту до этого стояли охотники, были пусты. Все они расползлись, словно мухи по щелям.
— Куда ж нам?
— А вот, — сказал Егорка и поворотил лошадь.
Мы выехали в густой куст ивняка, из-за которого можно было видеть только одни наши головы; местность отсюда открывалась еще явственнее.
79
Притин — скрытое место, где ставится засада.
Вскоре к порсканью присоединился голос одной собаки.
— Это Будило, — сказал Егорка.
К первому голосу примкнули еще два, такие же басистые.
— Это Рожок и Квокша, — продолжал мой стремянной.
Красные куртки зашевелились в болоте и начали накликать «на горячий» [80] .
— Что ж это значит?
— Это еще ничего! Вот кабы Кукла да Соловей!… А вот и он!… Эх, варят [81] … подваливают [82] … Ну, повис на щипце [83] ! Теперь, барин, держитесь крепче: лошадь под вами азарная.
80
Свежий след.
81
…варят… — то есть гончие дружно и громко гонят зверя.
82
…подваливают… — то есть гончие набегают на след, сбегаются.
83
…повис на щипце… — то есть гончая преследует, не отрываясь, зверя непосредственно, «на щипце» («щипец» — пасть, вытянутая морда собаки).