Записки народного депутата
Шрифт:
Видя мое недоумение, он пояснил:
– Ведь всего-то пока лишь треть районов получили эту базу. А остальные?.. Значит, обком не сумел возглавить порыв молодежи; значит, сидят там безынициативные чинуши, работающие строго от сих и до сих.
И после небольшой паузы зло продолжил, уже полностью войдя в роль:
– Видите ли, у них пятилетка!.. И дальше за пределы этих планов они не могут отступить?
Не знаю, что побудило моего товарища (видимо, все же решил сбить спесь с восторженного новичка), но он своими сомнениями опередил мой доклад секретарю ЦК ВЛКСМ.
Так и остался бы в архивах отдела порыв восторженного
Так и появилась в этом органе ЦК КПСС моя статья с размышлениями о развитии спорта на селе на основе опыта омичей. И думаю, что опыт спортивного строительства на селе, поддержанный партийной печатью, заинтересовал многих в стране. В Алтайском крае, Пензенской, Оренбургской областях мне пришлось убедиться в этом. А практика проведения сельских спортивных игр и фестивалей рабочего спорта жива и поныне.
Учиться у Лэй-Фэна
В Советском Союзе в работе с кадрами существовала отлаженная годами система. Руководитель любого ранга был на виду у людей. Даже будучи назначенным, он обязательно избирался в Советы депутатов трудящихся, партийные комитеты, а это значит, его отношение к людям и деловые качества получали систематическую оценку результатами голосования. И часто зарвавшемуся демагогу или выскочке опущенные бюллетени товарищей напоминали об этом.
Резервом руководящих кадров был комсомол. Работа в его аппарате давала молодым людям возможность проявить себя. И после этого они часто выдвигались в партийные и советские аппараты, профсоюзы, в промышленность и сельское хозяйство.
Как правило, уже с районного и городского звена руководители комсомола входили в составы партийных комитетов, избирались в депутаты и руководящие органы общественных организаций. Этим актом комсомольский вожак становился в ряд людей, отвечающих за результаты работы района и города; был в курсе проблем их и мог активно, пользуясь трибуной и влиянием, защищать интересы молодежи.
Руководители комсомола областного, краевого и республиканского уровней привлекались уже к общественно-политической жизни страны. Они избирались в Советы депутатов трудящихся, вплоть до Верховных Советов республик и СССР, становились участниками важнейших политических событий.
Так я, первый секретарь Кемеровского обкома комсомола, оказался делегатом XXIII съезда КПСС, участником Пленума ЦК КПСС. Вспомнить об этом пленуме мне пришлось во время недавней встречи с китайскими товарищами, перебирая, как драгоценные зерна, те давние дни, когда ковалась наша дружба, когда в прессе, по радио, с экранов кинотеатров звучало: «Русский с китайцем – братья навек!», когда о Китае и его славных боях нам напоминал страстный призыв В. Маяковского:
Давайте,С этими друзьями – талантливыми и успешными – в студенческие годы мы учились в одних аудиториях (за один год они изучили русский язык); в общежитиях вместе разделяли скудный послевоенный московский быт; вместе шагали по брусчатке Красной площади, приветствуя на трибуне «вождя народов» товарища И.В. Сталина.
А тот Пленум ЦК КПСС обрушил на нас лавину злых слов и примеров, требующих, забыв о прошлом, клеймить позором наших старых и добрых друзей.
К тому времени отношения между нашими странами и прежде всего – между КПСС и КПК резко ухудшились. Дело доходило до военных столкновений на границе. А в Китае царил разгул «демократии», бесчинствовали отряды молодых людей, так называемых хунвейбинов, громивших партийные комитеты, унижающих кадры, прошедшие горнило китайской революции.
Все это делалось «по заветам великого кормчего Мао Цзэ-Дуна». Красная книжечка с его цитатами была путеводной в руках молодежи, обновляющей историю своей страны.
В пятичасовом докладе на Пленуме ЦК КПСС Н.С. Хрущев клеймил «клику Мао Цзэ-Дуна», призывал партию осудить его культ.
Странные в то время были пленумы ЦК КПСС. В Кремлевский Дворец съездов со всей страны приглашались партийные, советские, хозяйственные лидеры – около 5 тысяч человек. Слушали эмоциональный доклад-импровизацию (без чтения текста), чтобы затем услышать заверения партийной элиты, которые можно выразить словами: «Не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!». Ведь главным в коммунистическом движении после Сталина стал признаваться Мао Цзэ-Дун.
Дальше такие деяния продолжались на всех уровнях на местах. Наш первый секретарь Кемеровского обкома КПСС Л.И. Лубенников специально возвращался из Москвы поездом, чтобы за время пути подготовиться к докладу. Подражая московскому лидеру, он тоже в течение пяти часов импровизировал на трибуне. Снова заверения верности от партийной организации области. В этой говорильне уже не имели значения поднятые на Пленуме ЦК КПСС очень важные и необходимые для страны вопросы развития химической промышленности (а именно этот вопрос стоял главным в повестке). Осталось лишь воспоминание о том, что с гордостью провозглашалась потом уточняющая В.И. Ленина формула: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны» – с добавлением «и химизация народного хозяйства».
Накануне пленума мне позвонили из обкома партии:
– Борис, тебе надо выступить на пленуме.
– Хорошо, – подтвердил я, – ведь у нас много проблем на ударных стройках химии. Мы готовим выступление.
– Нет, – сказал звонивший, – тебе надо выступить по вопросу о взаимоотношениях с Компартией Китая. З.В. Кузьмина, секретарь обкома партии, назвала тебя.
Мы в комсомоле знали о бурной деятельности хунвейбинов, сталкивались с их закидонами во время международных встреч, читали верноподданнические «упражнения», распространяемые среди молодежи под лозунгом: «Учиться у Лэй-Фэна» – молодого рабочего, поэта, живущего и работающего так, как он писал об этом в своих стихах.