Записки опального директора
Шрифт:
Несмотря на упорное сопротивление властей, эти и другие акции протеста оказали соответствующее воздействие на Горбачева, начался постепенный отход от политики “не пущать”. В 1987-м году был разрешен выезд из страны восьми тысячам евреев, что в несколько раз превышало квоту предыдущих лет, а в 1988-ом году СССР покинуло 19 тысяч человек.
К отъезду начали готовиться наши друзья и знакомые в Минске и в Могилёве. Уверенности в том, что советская эмиграционная политика останется неизменной в обозримом будущем не было, и многие евреи решили, что пришла пора воспользоваться горбачевскими свободами, пока не поздно. Среди них была и семья Вовы.
Пришелся в пору накопленный
Отношение наших детей и родственников к желанию Вовы покинуть страну было разным. Если мы с Анечкой к тому времени уже почти созрели к отъезду, Верочка к этому ещё не была готова. Жора и слушать не хотел об этом. Даже тревожный диагноз врачей, установивших опасные изменения в щитовидной железе Наташки, не повлияли на его категорический отказ вести какие-либо разговоры на эту тему. Он оставался убеждённым патриотом. Белоруссия была его Родиной, здесь был его отчий дом, он и не мыслил, что когда-нибудь сможет навсегда покинуть землю своих предков. Верочка, хоть и не разделяла мнения Жоры, была на распутьи.
Она по горло была сыта унижениями и оскорблениями на национальной почве, ей давно надоело быть человеком второго сорта и она, как и Вова, мечтала реализовать свои знания, опыт и способности в свободной стране, где нет дискриминации и положение в обществе не зависит от национальной принадлежности. К выезду её склоняла и опасность проживания детей в зоне повышенной радиации. Кроме того, она просто не мыслила себе жизнь вдали от родителей, братьев, родных и близких.
С другой стороны, Верочка, воспитанная на традициях предков, не хотела тогда разрыва с Жорой на почве семейных разногласий.
Очень важно было знать как отнесётся к отъезду Вовы его брат, с мнением которого в нашей семье все очень считались. Наверное, и в этом случае оно было бы решающим, но задавать больному Мишеньке этот вопрос никто не решался и окончательное решение отложили до его выздоровления и возвращения домой.
153
По вечерам мы с волнением ждали телефонных звонков от Иринки. После моего отъезда из Советского первые её сообщения особой тревоги не вызывали, но и о существенных положительных изменениях не говорили. Было решено, что Анечка поедет к ноябрьским праздникам, с расчётом пребывания там до выписки Мишеньки из больницы. Мы тогда считали, что они смогут вернуться домой вместе к Новому году.
Однако, в начале октября мы получили неожиданное и тревожное сообщение о новом несчастье: Мишенька заболел гепатитом и помещён в инфекционное отделение больницы. По истине злой рок преследовал сына. Иринка совсем растерялась и просила о помощи. Она считала, что только счастливая рука матери сможет отвести беду.
Долгих её убеждений не понадобилось. Анечка переговорила с Евдокией Антоновной, которая согласилась присмотреть Андрюшку, и на следующий день собралась в дорогу. В Гомель пришлось ехать через Минск. Запомнилась сцена прощания. Ребёнок очень привязался к бабушке и называл её мамой. Когда он понял, что она всерьёз покидает его, он расплакался, вцепился в её юбку и долго не отпускал, пока сестра Иринки, тётя Таня, силой не увела его в другую комнату. Долго ещё стоял в ушах плач ребёнка, когда мы, наконец, оставили квартиру своих родственников.
В Гомеле с большим трудом раздобыли билет на вахтовый самолёт. Утром следующего дня Анечка была уже в Советском.
Из телефонного разговора с ней в день приезда стало ясно, что состояние сына крайне тяжёлое. Как оказалось,
Инфекционная желтуха сама по себе очень опасна и нередко приводит к тяжёлым последствиям. А тут ещё ослабленный длительной и тяжёлой болезнью организм. Мишенька отказывался от пищи, ослаб, не спадала высокая температура и врачи воздерживались от каких-либо обнадёживающих прогнозов.
С учётом состояния больного, вопреки строгим законам инфекционной больницы, Анечке разрешили остаться с сыном, и она сутками не отходила от его постели. Им отвели изолированную палату, имевшую отдельный выход. Условия были ужасными: пища несъедобная, в палате было холодно, отсутствовали элементарные удобства. Контакт с больными представлял большую опасность, но материнская любовь и готовность к самопожертвованию ради спасения сына лишали её чувства страха. Благодаря усилиям Иринки и Зингерманов удавалось добыть дефицитные лекарства и нужные продукты. Мишенька получал всё необходимое для лечения. Это и круглосуточный уход матери сотворили чудо. После ноябрьских праздников наш сын был вырван из объятий, казалось, неминуемой смерти.
Однако, побеждена была только желтуха. Главная же болезнь оставалась. Более того, за время нахождения в инфекционной больнице она ещё более прогрессировала и теперь представляла реальную опасность для ослабленного гепатитом организма. Боли в ноге усилились, появилась опухоль, была высокая температура. Когда Мишеньку вернули в хирургическое отделение, врачи, которые раньше были уверены в успехе лечения и возражали против его перевода в другую больницу, признались в своей слабости и обратились за помощью в Облздравотдел. Из Тюмени направили на консультацию заведующего хирургическим отделением областной больницы. К его приезду были подготовлены свежие рентгеновские снимки, которые показали, что сросшаяся кость вновь дала трещину, и Мишеньке в третий раз поставили аппарат Илизарова.
Процедура установки аппарата довольно сложная и проводится под наркозом. Из объяснений врачей я понял, что в поломанной кости просверливаются отверстия и туда вводятся металлические стержни, которые скрепляются болтами. За счёт этого кость сжимается по линии излома и находится в таком состоянии до полного сростания. Как утверждали сторонники этого способа лечения переломов, он в несколько раз ускоряет процесс выздоровления и в большинстве случаев даёт лучшие результаты, чем обычно применяемый метод наложения гипса. Далеко не все больницы, даже в крупных городах страны, тогда владели технологией применения этого новшества и могли использовать его в своей практике. Некоторые хирурги отказывались от внедрения метода Илизарова по принципиальным соображениям, отрицая его эффективность.
Молодой врач-новатор в больнице посёлка Пионерский на протяжении нескольких лет довольно успешно применял аппарат Илизарова и имел основания гордиться этим. Во всех случаях, как он сам рассказывал, кость сросталась с первого раза и ему никогда раньше не приходилось делать повторные операции одному и тому же больному. Такой случай, как у нашего сына, когда дважды вновь появлялись трещины и приходилось повторно скреплять кость стержнями, ему встретился впервые. Неудивительно, что он растерялся и запросил консультанта из Тюмени.