Записки опального директора
Шрифт:
О делах на мясокомбинате, директором которого я проработал около двадцати лет, регулярно сообщала Раиса Давыдовна Матвеева - ветеран этого предприятия и один из ведущих его специалистов. Там теперь тоже многое изменилось. Объёмы производства падали. Из-за роста цен на мясопродукты снизилась покупательная способность населения. Всё более сказывалась конкуренция с другими предприятиями и с импортом, которым были завалены полки магазинов. Зарубежные колбасные изделия имели лучший товарный вид и нередко продавались по более дешёвым ценам.
Мой преемник, Эмма Сергеевна Попсуева, была вынуждена сократить численность персонала и работы лишились в первую очередь ветераны производства преклонного возраста. Чтобы как-то помочь людям выжить она занялась бартерными
Единственное, что оставалось неизменным в новых условиях хозяйствования, было воровство. Хищения ещё более возросли и приняли массовый характер. Когда жить стало совсем невмоготу и зарплаты хватало только на хлеб и молоко, уже
никакие меры, включая угрозы увольнения, не могли уберечь даже честных работников от соблазна что-нибудь вынести с комбината. Многие же умудрялись красть и по большому - для продажи. Это и бартерная активность директора стали вскоре одними из причин по которым Попсуева лишилась своей должности. Плохие времена наступили на родном и близком моему сердцу предприятии - некогда одним из лучших в отрасли.
Мой коллега по научно-техническому творчеству - Михаил Львович Файвишевский, с которым я не порывал дружбу и регулярную переписку, писал о бедственном положении в науке. ВНИИМП, где он заведовал одной из ведущих лабораторий, влачил жалкое существование. Этот ещё недавно процветающий институт, что был головным в отрасли, вынужден был сократить объём работ и приостановить научные исследования по ряду важнейших тем из-за отсутствия финансирования. Государство теперь почти не выделяло средств на научные разработки в пищевой промышленности и работы продолжались, в основном, только по хоздоговорной тематике. Многие учёные пополнили всё возрастающую армию безработных. Сам Михаил Львович, автор ряда перспективных открытий и изобретений, еле сводил концы с концами. Несладко жилось теперь и учёным.
Наши друзья и соседи по квартире Людмила Михайловна и Николай Яковлевич Марченко в письмах сообщали о росте преступности в Могилёве. В этом, ещё недавно тихом и спокойном областном центре, где всегда до поздней ночи гуляла молодёжь, теперь, с наступлением темноты страшно стало выходить на улицу. Особенно возмущались они условиями содержания Центральной городской больницы, в которой многие годы работали. Лучшее медицинское заведение города теперь не имело средств на питание больных и лекарства. При госпитализации пациентов их родственникам “советовали” позаботиться о постельных принадлежностях, медикаментах и продуктах питания для своих близких. В больницу теперь ложились только в исключительных случаях, при необходимости оперативного вмешательства, и старались бежать оттуда как можно скорее. Трудно стало лечиться и дома. Многие отечественные лекарства в аптеках отсутствовали, а цены на импортные стали непомерно высокими. Внедрялась платная медицина, которая была недоступна для простых смертных.
Людмила Михайловна возмущалась тем, как быстро богатели бывшие партийные боссы, дельцы и спекулянты. Многие из них завладели хорошими
квартирами, покинутыми эмигрантами, и дорогими дачами в живописных пригородах города. Нашу квартиру, например, перекупил некий брокер Пивоваров, родственники которого при мне работали на мясокомбинате. Несколько месяцев над головой моих соседей не прекращался шум ремонтных работ. Завезли паркет и мрамор, новую арматуру и сантехнику, импортную мебель. Недолго, правда, наслаждался новый хозяин этой роскошью. Вскоре он стал жертвой заказного убийства на пороге своего дома. Такое нередко случалось теперь с бизнесменами в независимой посткоммунистической Белоруссии.
С нетерпением ждали писем от близких родственников. Жизнь становилась всё труднее и мы с тревогой и волнением ловили любую весточку, поступающую от них. Для беспокойства были все основания.
В
Елизаровы старшие писали очень редко и на жизненные невзгоды не жаловались (Полечка это делать просто не умела). Подробностями жизни в Ейске они делились мало. Единственное, чего не скрывала моя сестричка, были трудности с продуктами в связи с быстрым ростом цен. Она больше интересовалась нашей жизнью в Америке и не забывала поздравлять нас со всеми прошлыми и новыми праздниками, днями рождения и юбилеями.
Наиболее полную картину, характеризующую состояние постсоветского общества, раскрывал в своих письмах мой племянник Валера. Он гневно возмущался бездействием властей, их отношением к страданиям народа. Ему, учёному-демографу, возглавлявшему Центр по изучению проблем народонаселения МГУ, это было виднее, нежели многим другим. Он считал, что Россия находится в состоянии не только затянувшегося на годы экономического и финансового коллапса, но и глубокого демографического кризиса. Со времени развала СССР среднемесячный бюджет российской семьи продолжал неуклонно падать. С каждым годом бедных становилось всё больше. Отсюда - резкое снижение затрат на питание, медицину и другие социальные нужды. И как следствие всего - возросшая смертность и падение уровня рождаемости.
Начиная с 1991-го года началось сокращение численности населения. Впервые в мирное время в России ежегодно умирало людей больше, чем рождалось. За годы правления Ельцина эта тенденция всё более усиливалась и счёт уже шёл не на тысячи, а на миллионы. Всё актуальнее становился вопрос “кому на Руси жить хорошо?”. Единственное, в чём никогда не испытывала наша страна дефицита, это в людях. Даже после революций, мировых войн, массовых репрессий, унесших многие миллионы жизней, в стране оставалось достаточно строителей светлого будущего. Теперь появилась угроза возникновения в обозримом будущем нового дефицита -людского. Размышления Валерия подкреплялись убедительными цифрами, таблицами, диаграммами, которые бесспорно подтверждали грустную тенденцию.
Были в его письмах и вырезки из газетных публикаций, подтверждающие, что тревожная демографическая ситуация, сложившаяся в стране, никого из высокопоставленных государственных чиновников особо не волнует. Их больше интересовало личное обогащение, а виновных в сложившейся ситуации они уже успели найти. Как и раньше, это были евреи, которые всегда становились козлами отпущения во всех бедах, настигавших Россию. В одной вырезке из журнала была цитата из речи председателя Комитета по безопасности Госдумы В. Ильюхина, который заявил следующее: “За годы реформ Россия потеряла 9 миллионов человек... Крупномасштабный геноцид не стал бы возможным, если бы основу окружения Ельцина, прежних правительств страны составляли представители коренных народов, а не представители одной, еврейской нации...”
Сказано достаточно ясно и комментарии здесь излишни.
Регулярно писала нам наша невестка из Минска. Она воспитывала двоих детей и ей было особенно трудно. Алёнке перед нашим отъездом ещё шестнадцати не было, а младшему Андрюшке только семь исполнилось. Они хоть и жили в своей кооперативной квартире и получали пенсию за покойного Мишеньку, но нуждались в нашей поддержке и помощи.
Первые её письма были довольно бодрыми и полными оптимизма, однако через несколько месяцев, когда началась инфляционная пляска и многократно возросли цены, в них зазвучали грустные мотивы. Нас она ни о чём не просила и своими проблемами с нами не очень делилась (гордость не позволяла), а с Верочкой, как с закадычной подругой юности, была более откровенна. Ей она сознавалась, что так трудно она никогда раньше не жила, что её всё более тревожит нужда и