Записки прадеда
Шрифт:
— Что, кого, куда посылать? — спросил Орленев подходя.
— Ах, Бог мой! Да к светлейшему в Царское Село нужно немедленно пакет отвезти!.. И без того сколько времени ушло, а вы еще расспрашиваете. У меня все готово: вот и лошадь стоит, а ехать некому.
— А дежурный?
— Да вот ищите его! Светлейшего нет, так никто в ус не дует… Да погодите, сегодня дежурный-то вы и есть…
— Как я? — воскликнул Сергей Александрович.
— Да так! Конечно… конечно вы…
— Ах, что же я наделал! — вырвалось у Орленева.
Он
Но, раз он не приехал на смену, вчерашний должен был оставаться дежурным.
— А вчерашний? — спросил он.
— Ищите вчерашнего!.. Тоже не был. Я вам говорю — светлейшего нет, так никто и в ус не дует! — опять с досадой ответил Попов.
«Если вчерашний тоже не был, значит, беда еще невелика, что я не явился», — подумал Орленев и вздохнул свободнее.
— Где же пакет? — спросил он.
— Вот целая сумка, — сказал Попов, передавая ему кожаную сумку с ремнем. — А плаща у вас нет с собой? Погодите, я вам выслать велю.
Орленев оглянулся. Пока они говорили с Поповым, француженка успела уже исчезнуть.
— Вот что, — нерешительно проговорил он, — можно мне одну минуту, повидаться только…
— Какая тут минута? — закричал Попов. — Ведь по настоящему вы теперь должны были бы уже давно быть там, в Царском… Вернетесь, тогда повидаетесь, с кем вам угодно… Теперь ни секунды терять нельзя! — и он почти насильно усадил Орленева на лошадь, сунул ему в руку хлыст, накинул плащ и сам ударил плашмя ладонью по лошади. — Ну, с Богом и живо!
Лошадь тронулась в путь. Сергей Александрович, пристыженный своей неаккуратностью, со стиснутыми зубами ударил ее еще раз хлыстом и поскакал, не рассуждая больше.
До заставы он с трудом находил дорогу, вынужденный, не зная ее, расспрашивать, но, выехав на обсаженную двумя рядами дерев прямо столбовую дорогу, погнал во всю мочь.
Только проскакав версты три, когда от быстрой скачки в нем улеглась досада на самого себя, он понял, что без толка гонит лошадь, на которой ему придется сделать еще конец до Царского и обратно. Он придержал ее, поехал шагом и дал вздохнуть ей.
Для того чтобы как можно скорее добраться до Царского Села и вернуться в Петербург (а это последнее было самое важное для Орленева), необходимо было соразмерить силы лошади и ехать так, чтобы она могла сделать этот переход с должным запасом бодрости. Орленев повел ее крупной рысью, рассчитав приблизительно по скорости ее хода, что успеет съездить и вернуться так, что ему можно будет увидеть еще сегодня Идизу.
Около полудороги проехал он, а по пути встречных почти не попадалось.
Вдруг он увидел впереди себя довольно значительное количество столпившихся людей, повозок, телег; была даже одна карета.
— Что такое? — подъехав спросил Сергей Александрович.
— Не пропускают вот, — объяснил
— Не пропускают? Отчего не пропускают? — удивился Орленев.
— А кто ж знает? Не велено, говорят. Известно — начальство!
— Ты, милый человек, вот подойди к рогатке, там тебе все толки найдут, — посоветовала какая-то баба Сергею Александровичу.
Последний слез с лошади, взял ее в повод и пробрался через толпу.
Дорога была загорожена стоявшей поперек ее рогаткой, у которой стояло несколько дюжих молодцов в венгерках с позументами.
— Почему загорожена дорога? — спросил Сергей Александрович.
— Потому что загорожена! — ответил один из молодцов, нагло взглядывая на него.
Орленев вскочил на лошадь и в один миг, объехав через ров рогатку, очутился по другую ее сторону.
— Кто тут старший у вас?
Молодцы несколько смутились.
— Кто тут старший? — крикнул во весь голос Орленев.
Этот его крик подействовал наконец. Вышел старший.
— Отчего поставлена рогатка? — снова спросил Орленев.
— Их сиятельство князь Зубов изволят охотиться.
— Изволят охотиться, и потому вы не пропускаете по дороге?
— Приказано так, чтобы не было помехи во время охоты его сиятельства.
— Ах вы шуты гороховые! — расхохотался Сергей Александрович и поехал было по дороге.
Но старший забежал вперед и схватился за узду его лошади.
— Господин, нельзя-с!
— Я тебе дам «нельзя»! — опять крикнул Орленев и, подняв хлыст, наотмашь ударил по нем.
Лошадь дернулась, зубовский охотник отскочил в сторону, и Сергей Александрович ходкой рысью, не увеличивая ее, поехал вперед.
2
Эта встреча взбесила его. В самом деле, это казалось уже из ряда вон выходившим самоуправством. Загораживать своими людьми дорогу и ставить рогатки потому, видите, чтобы проезжие не мешали охоте!
«Черт знает что!» — думал Орленев.
Дорога впереди пересекала лес. В нем слышались охотничьи рога и раздавалось гиканье доезжачих.
«Ишь, их! — невольно злобствовал Орленев. — Проезжие дороги закрывать!.. Выдумывают тоже».
Он сообразил, что встреться ему теперь кто-нибудь (а это мог быть и сам Зубов), и придется объясняться и принимать крутые меры, и потому попридержал немного лошадь.
Она шла, помахивая головой, взволнованная несшимся по лесу гиканьем и звуком рогов, и вдруг остановилась, фыркнула и стала перебирать ногами.
Необычайное зрелище увидел пред собой Орленев. Между двумя деревьями с отрубленными ветвями, чтобы последние не мешали, на привязанной к стволам их балке висел повешенный вниз головой за одну ногу человек. Руки у него были завязаны на спине, лицо посинело, налитое кровью, в ноздрях виднелась запекшаяся кровь, в рот был засунут огромный комок, сложенный из тряпки. Человек был мертв уже. Он висел почти у самой дороги.