Записки провинциального священника

Экономцев Игорь

До чего же любопытной оказалась история храма Преображения в Сарске! Старец Варнава провел уникальную исследовательскую работу. Но что самое удивительное, здесь, в сундуке, среди собранных им бумаг лежали подлинные исторические документы, самые ранние из которых датировались XIV веком! Документы были описаны, снабжены подробным комментарием и подготовлены к публикации. Старцу Варнаве опубликовать их, естественно, не удалось, но какая удача, что они сохранились!

Я держу в руках рукопись, озаглавленную «Летопись храма Преображения в Сарске иерея Порфирия Богоявленского». Автор летописи — человек переломного, петровского века, выпускник Славяно-греко-латинской академии, однокашник Ломоносова. Он находился в переписке с первым русским историком Нового времени Василием Никитичем Татищевым, и, так же как Татищев, иерей Порфирий Богоявленский не вмещается в XVIII век. Он преодолевает сейсмический провал этого века, соединяя прошлое и будущее России.

Отец Порфирий завещал будущим

настоятелям храма Преображения продолжать его летописный труд, для чего вплел чистые листы в свой журнал. Не все откликнулись на этот призыв, но большинство настоятелей оставили свой след в летописи храма. У одних летописи скупые и лаконичные, у других — более пространные. Одни дают лишь перечень пожертвований и осуществленных хозяйственно-восстановительных работ, другие рассказывают о важнейших событиях, нередко драматических, в жизни прихожан и всего города, третьи делятся своими сокровенными размышлениями, порою наивными, а иногда поразительными по глубине понимания жизни, человеческих судеб и происходивших событий. Но как бы то ни было, каждая запись важна как историческое свидетельство, даже вот эта, самая короткая, состоящая всего из четырех слов: «Служил, крестил, венчал, отпевал». Разве не ощущается здесь аромат екатерининской эпохи, века Просвещения? Сделал эту запись отец Николай Платонов. Платонов! Это уже о многом говорит. Митрополит Московский Платон, директор и проректор Московской Духовной академии, оказывал щедрую помощь наиболее талантливым студентам, составлявшим своеобразный платоновский кружок, интеллектуальное и духовное братство, члены которого получали фамилию Платонов. Сколько людей с этой фамилией оставили свой след в истории нашей духовной жизни и культуры! К их числу принадлежал и отец Николай Платонов, оказавшийся в силу каких-то неведомых нам причин в Сарске, в Тмутаракани. Высокообразованный и талантливый человек — иначе он не был бы Платоновым, — он оставил после себя только четыре глагола, которые звучат едким сарказмом, особенно если сопоставить их с известным изречением Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил», а ведь именно это изречение, нужно полагать, пародировал отец Николай. В самом деле! Не пришел он в Сарск, а сослали его сюда, то, что увидел, произвело на него гнетущее впечатление, и ни о какой победе тут, конечно, не могло быть и речи. Но, вероятно, не только о своей судьбе думал он, тщательно выписывая эти четыре слова, он думал о бренности человеческой жизни, замыкаясь в броню стоической иронии. Вот в чем его драма. Он больше мыслитель, чем священник. Если бы было наоборот, он увидел бы, что такой итог жизни совсем неплох. И если в презираемом им Сарске отец Николай Платонов не стал свидетелем ни одного события, достойного упоминания, то и слава Богу! Нам, пережившим жуткие катастрофы, его бы муки!

Построенный в начале XVI века храм Преображения в Сарске имел более чем вековую предысторию. Она начинается с приезда в эти края иеромонаха Даниила, который перед этим длительнее время нес послушание в городе Сарае, столице Золотой Орды. Прибыл он туда в свите митрополита Алексия. Как известно, последний во время пребывания в Орде исцелил от тяжелой болезни царицу, в результате чего приобрел огромное влияние в окружении хана. Возвращаясь в Москву, он решил оставить в Сарае отца Даниила, который, с одной стороны, пользовался его полным доверием, а с другой — обладал качествами, необходимыми для выполнения порученной ему ответственной церковно-дипломатической миссии. Он был образован, отличался гибким, проницательным умом и обаянием, легко располагал к себе людей самого различного склада и к тому же проявил себя как искусный врач и целитель, что, как показал опыт самого Алексия, иногда может иметь первостепенное значение для решения важных государственных вопросов. Перед Даниилом была поставлена задача осуществлять миссионерскую деятельность в Орде, обращать в православие видных татарских сановников и использовать свое влияние в Сарае в интересах Московского государства, фактическим правителем которого ввиду малолетства князя Димитрия был митрополит Московский и всея Руси.

Со своими обязанностями в Орде Даниил, по всей видимости, неплохо справлялся, в связи с чем его пребывание там затянулось на долгие годы. Но с другой стороны, все эти годы он оставался иеромонахом, хотя давно бы мог стать епископом. Значит, в отношениях Даниила с митрополитом, а впоследствии и с великим князем Димитрием Ивановичем не все было просто. Существовала скрытая от посторонних глаз трещина, глухое недовольство с обеих сторон, которое все более усиливалось, пока и не привело к разрыву между иеромонахом Даниилом и великим князем.

Вероятно, уже в Орде Даниил оказался перед мучительным выбором: кому он должен служить — Церкви или государству, великому князю Московскому или всей Руси, включающей в себя и тех, кого в Москве считают врагами: Тверь и Великое княжество Литовское. Пока княжеством управлял митрополит, положение оставалось достаточно запутанным и неопределенным, ведь Алексий был не только регентом Московского государства, но и общерусским митрополитом. Но после смерти его, когда великий князь попытался поставить во главе Русской Церкви протопопа

Митяя, жалкую посредственность, марионетку, с помощью которой намеревался использовать церковную организацию в интересах Москвы, а не всей Руси, ситуация резко изменилась. В этот момент Даниил покидает Сарай. Он оказывается в Троице-Сергиевой лавре, в ближайшем окружении преподобного Сергия Радонежского. Там он пишет и рассылает по русским монастырям (нужно думать, с ведома преподобного) едкие памфлеты против Митяя. Он ведет переписку с митрополитом Киприаном, назначенным в Константинополе первосвятителем всей Руси, права которого не хотел признавать Димитрий Иванович, ведь ему нужен был свой, московский, послушный его воле митрополит. Действия Даниила вызывают ярость у великого князя, и он грозит дерзкому монаху суровой расправой. Но и этим не ограничивается Даниил. Вместе со своими собратьями он призывает русских князей оставить распри и совместно выступить против Орды. Ему, проведшему много лет в Сарае, хорошо было известно, что Золотая Орда переживает кризис, что она не сможет противостоять натиску объединенных русских княжеств. В своих памфлетах он провоцирует великого князя Московского, прозрачно намекая, что из корыстных побуждений он не хочет освобождения Руси от власти Орды, ибо эта власть нужна ему для установления собственной власти над Русской землей (уж кому-кому, а Даниилу была известна вся подноготная московской политики в Сарае).

Гневу великого князя Димитрия Ивановича не было предела. Но осуществилось то, к чему призывал иеромонах Даниил со своими собратьями. Полки русских князей выступили против Мамая. Может быть, роль самого Даниила и была во всем этом совсем ничтожной, не в этом дело — он действовал как представитель Церкви, а именно Церковь, духовным лидером которой был тогда преподобный Сергий, заставила великого князя Московского Димитрия Ивановича и других русских князей оставить распри и объединиться для борьбы с Ордою. И, когда великий князь Московский, отправляясь в поход, брал благословение у игумена земли Русской, среди тех, кто стоял рядом с преподобным Сергием, был иеромонах Даниил.

А потом вдруг вновь, казалось бы, фантастический вираж, который дал повод князю Димитрию обвинить иеромонаха Даниила в предательстве и государственной измене. В тот момент, когда объединенные русские войска вышли на Куликово поле, Даниил оказался в стане великого князя Литовского Ольгерда, спешившего на помощь Мамаю. Там же находился и митрополит всея Руси Киприан. Неизвестно, о чем они вели разговор между собою и с Ольгердом, но ведь случилось то, чего по логике вещей не должно было случиться. Ольгерд, которого отделял от Куликова поля день пути, не выступил на помощь Мамаю, что и решило исход битвы.

Конечно же кривил душой великий князь Димитрий Иванович, обвиняя иеромонаха Даниила в предательстве и государственной измене. Не он ли сразу же после Куликовской битвы пригласил в Москву на митрополичий престол Киприана, который также находился в стане Ольгерда? Не вменялось ли тому, таким образом, пребывание у литовского князя не в вину, а в заслугу?

Вот отрывок из письма иеромонаха Даниила князю Димитрию Ивановичу:

«Не буду, княже, опровергать твои обвинения в предательстве и измене. Господь знает все, как было, и ты тоже знаешь. Хочу только предостеречь тебя от большой ошибки, чреватой многими бедами для Руси. Не стремись создать огромную державу. Все это уже было. Да, княже. Было Персидское царство, было царство Александра... Где они? Что осталось от царства римских кесарей? На твоих глазах рушится Ордынское царство. Думай о том, чтобы справедливо управлять вверенной тебе Богом Московской землей, и о том, чтобы в мире, как в единой семье, жить со своими соседями.

Помирись с Ольгердом. Великое княжество Литовское — такое же русское княжество, как и твое. Не толкай Ольгерда в объятия к папе. Будет единая вера — будет и единая Русская земля. Уйдет Ольгерд — уйдут русские иже с ним, переменят веру, и станут они ляхами и немцами, даже если и будут говорить на одном языке с нами...»

Не простил великий князь Московский Димитрий Иванович дерзкого монаха. Не помогло и заступничество митрополита Киприана. Ушел тогда иеромонах Даниил Сарский (прозванный так потому, что провел много лет в Сарае) в глухие, безлюдные места. Здесь по благословению митрополита он основал Сарский Преображенский монастырь и получил, наконец, от Предстоятеля Церкви сан игумена.

Не случайно, должно быть, Даниил основал монастырь в честь Преображения Господня. Видно, не только сближали его с митрополитом Киприаном общие церковнополитические идеи, но существовало между ними и глубокое духовное родство. Преображение Господне на горе Фавор особо почиталось исихастами, каковым был сам митрополит Киприан и, как явствует из названия монастыря, его опальный сподвижник.

Сарская Преображенская обитель при ее основателе была крохотным монастырьком с деревянной часовней и тремя избами для монахов. Но с годами она разрослась. Около монастыря появилось торговое село, а через два поколения, во время правления Ивана Васильевича, настоятель обители Филофей жаловался на шум и суету вокруг монастыря и, будучи продолжателем исихастской традиции, часто удалялся для умной молитвы в уединенные места, где возникло несколько скитов.