Записки провинциального священника
Шрифт:
— Вот он, Голгофский Крест! — с ужасом прошептала Наташа. — Ты помнишь, что говорила Лада? Он предвещает крестные муки.
— Ныне Страстная неделя.
— Нет, нет, я боюсь другого. Ты можешь сегодня заночевать здесь?
— Я должен вернуться в храм. Мне нужно подготовиться к службе.
— Господи, почему все так получилось? Почему я, любившая в жизни тебя одного, должна жить с нелюбимым человеком, жить отражением единственного мгновения, связавшего мою судьбу с твоею?
— Неужели это не ясно, Наташа? Есть мера человеческих желаний, а у Господа свои планы. И разве была бы ты счастлива со мною здесь, на земле?
— Так в чем же тогда смысл нашей первой встречи и встречи нынешней?
— Первая встреча
— Нашего сына, отец Иоанн! Ты его духовный отец. Я хочу, чтобы он был похож на тебя. И он похож на тебя, как это ни парадоксально, даже внешне, чертами лица, манерами, интонациями голоса. Видимо, я слишком много думала о тебе и произошло чудо, вопреки законам генетики. Это очевидно не только для меня, но и для Вадима. Во время наших ссор он говорит, что ты похитил у него все, даже ребенка. Но настоящий похититель, самозванец — это он. Я должна была по праву принадлежать тебе, и мой ребенок должен был быть твоим ребенком. Так ведь оно и случилось! Его второе, настоящее рождение состоялось при твоем участии.
— Ну что ж, мне пора, Наташа.
— Благослови меня, отец Иоанн.
Я перекрестил и поцеловал ее, на этот раз не испытав бросающего в дрожь волнения. Магнетизм Наташи уже не вызывал у меня ответной реакции, не заставлял, как прежде, пульсировать каждую частицу моей души. Она не пыталась протестовать. Ей все было ясно, так же как и мне. Второй раз я уходил от нее, но теперь уже навсегда.
Чувство сожаления и тоски вызывало у меня лишь расставание с маленьким человеком, безмятежно спавшим в детской кроватке. В нем я оставлял часть самого себя. Наташа права — он мой сын, истинный, настоящий, проявление поразительного торжества духовности над биологизмом. Но дело было не только в этом. Экстремальность ситуации, в которой я оказался, предельно обострила мои ощущения, я словно переступил грань, отделяющую настоящий миг от будущего, и увидел то, что скрыто за завесой времени. Передо мной был избранник Божий, спасенный Господом не только по моей молитве, но и потому, что ему уготована от Бога особая судьба. В нем, в этом мальчике, первая поросль, обновленный генотип возрождаемой России.
Я возвратился в храм. Спать не хотелось — слишком сильны были переживания минувшей ночи. Чтобы снять стресс, я сел за дневник — очень помогает. По мере того как анализируешь свои впечатления, придавая им законченную языковую форму, неизбежно происходит процесс их отчуждения, они начинают свою самостоятельную жизнь, уже независимую от нас. В последнее время я испытываю особую потребность в дневнике. К этому побуждает меня не только эмоциональная насыщенность моей жизни за минувший год, но и возрастающая убежденность в том, что завершается какой-то важный цикл моего духовного и физического бытия. Как змея, я должен сбросить старую кожу или, как бабочка, оставить тесный обременительный кокон.
Два часа просидел над дневником, но обычного успокоения не наступило.
Чувствую — что-то нисходит на меня. Возбуждение нарастает с каждой минутой. Пульс лихорадочный.
Боже, что со мной?!
Свет! Море Света! Как легко в нем! Во мне просыпаются неисчерпаемые силы!
Вижу! Так ясно и отчетливо!
Преображение...
Председателю Отдела религиозного
образования и катехизации
Московского Патриархата
игумену Иоанну
Ваше Высокопреподобие, дорогой отец Иоанн!
Недавно,
Как Вам известно, он погиб весной 1986 года при загадочных обстоятельствах. По этому поводу ходили самые невероятные слухи, но достоверно никто ничего не знал. Следствие, как и положено в таких случаях, зашло в тупик. И вот обнаружен дневник, который на многое проливает свет. Внимательно ознакомившись с ним, я начал собственное расследование.
Что же мне удалось установить? 1 мая 1986 года в Сарском Преображенском соборе было совершено двойное убийство. Были убиты настоятель храма отец Иоанн и церковный сторож Василий. Трупы обнаружил регент хора Георгий Петрович Денисов, который тут же вызвал милицию. Неизвестно, дал ли он какие-либо показания, поскольку его в тот же день поразил инсульт, от которого единственный свидетель, видевший в храме тела убитых, вскоре скончался. В городе говорили, что отец Иоанн якобы был распят на стоявшем в соборе большом Голгофском кресте. Во всяком случае, когда в храм вошли священнослужители (Петр и Андрей), Голгофского креста там не оказалось. Не удивительно ли? Преступники не тронули ни церковной утвари, ни икон, а огромный голгофский крест исчез! Нужно полагать, его увезла милиция вместе с убитыми.
В келье отца Иоанна все было перевернуто вверх дном. Преступники что-то искали. Если не материальные ценности, то что? Дневник дает на это ответ — письмо Алеши Уварова. Может быть, отца Иоанна даже пытали. Письмо оказалось заложенным между страницами дневника, а тот находился под престолом, куда Господь не попустил преступникам заглянуть. Дневник был обнаружен отцом Петром. Он, не читая, передал его бывшему правящему архиерею. Многоопытный архиепископ предпочел не передавать дневник органам правосудия — на это у него были основания, — а надежно упрятал его в своей библиотеке. Тот факт, что ни преступники, ни власти не обнаружили письмо, вызвал и у тех, и у других замешательство. Атмосфера в городе накалилась. Нужно было заметать следы. Святодуховцы исчезли. Как в воду канул и Валентин Кузьмич.
Отца Иоанна и Василия отпевал сам архиепископ. По его распоряжению лицо о.Иоанна было закрыто, как закрывают лица умерших архиереев. Руки также были закрыты. Похоронили его рядом со старцем Варнавой.
В это же время в Сарске произошел еще один трагический случай. На следующий день после смерти отца Иоанна покончил с собой чиновник местного отдела по охране памятников Юрий Петрович Лужин. Дневник проливает какой-то свет и на это самоубийство. Сверхсекретные замки, которые он принес в храм, преступникам взламывать не пришлось. Был ли он двойником, или Валентин Кузьмич использовал его втемную, сейчас уже не определить. Но чувство вины делало для него жизнь невыносимой.
Я пытался разыскать Наташу — уж очень хотелось посмотреть на ее мальчика. Но она и Вадим куда-то уехали из города.
Сарский Преображенский собор ныне в прекрасном состоянии. Раскрыты древние фрески. Реставратор Анатолий Захарович, переселившийся в Сарск и ставший прихожанином собора, пишет о них монографию. Теперь он самая знаменитая личность в городе.
При соборе открыта иконописная школа, где преподают Анатолий Захарович и Арсений Елагин. Коля уехал в один из северных монастырей, говорят, к отцу Зинону.