Записки секретаря военного трибунала.
Шрифт:
Организаторы бериевской операции понимали, что часть вышедших из леса действительно можно отправить на службу в Красную армию, но часть из них так настроена, что тут же на фронте перейдут на сторону немцев. Одновременно организаторы операции не хотели, чтобы вышедшие из лесов и сдружившиеся в этих лесных отрядах или бандах знали, что их ждет разная судьба. Поэтому в Краснодаре провели будто бы формирование железнодорожных эшелонов с новым пополнением на фронт. В действительности бериевские органы произвели распределение по вагонам, исходя из своих данных. Из эшелона десять вагонов шло на фронт, а пять — на расстрел. Так было сформировано много эшелонов. Родных тех лиц, кого тайно расстреляли, ни о чем не извещали. От многих, направленных на
В лагерях для военнопленных немцев
В 1943 и 1944 годах мне с выездными сессиями Военного трибунала Армавирского гарнизона Северо-Кавказского фронта, а позже Военного трибунала Воронежского Военного Округа доводилось часто бывать в лагерях для военнопленных немцев, расположенных в Краснодарском крае и Воронежской области и соседних областях. Приезжали мы в эти лагеря рассматривать различные судебные дела, но одновременно наблюдали порядки и быт в этих лагерях.
Приехали как-то рассматривать дело по обвинению коменданта лагеря. Его судили прежде всего за то, что из-за плохой охраны бежал военнопленный немец, пробрался близко к линии фронта, и было потрачено много сил и средств на его розыск и задержание.
При рассмотрении этого дела выяснилось, что в лагере для военнопленных немцев были довольно вольные порядки. Военнопленных, пользующихся доверием администрации, отпускали на несколько часов за пределы лагеря для работы в качестве мастеровых в соседние селения. Среди немцев были искусные печники, кузнецы, слесаря. Они умело помогали проживавшим в окрестностях лагеря колхозницам и возвращались в лагерь с деревенской провизией, служившей дополнением к скромному лагерному питанию. Больше того, многие немцы получали не только продукты, но и спиртное в качестве вознаграждения не только за свое профессиональное умение, а и за то, что заменяли колхозницам их мужей, воевавших в составе Красной армии или уже сложивших головы на советско-германском фронте. Эти немцы скрашивали солдаткам и вдовам их одиночество и щедро вознаграждались от всего женского сердца.
Бежавший немец, из-за которого судили коменданта, достал у своей сожительницы русскую гражданскую одежду и стал передвигаться к фронту, пользуясь на своем пути пристанищем у различных женщин, находя путь к их любвеобильным сердцам.
На территориях всех лагерей для немецких военнопленных, которые я повидал, были заметны чистота, порядок, торжество немецкой педантичности, аккуратности и хозяйственности. Любо было посмотреть на вырытые в земле и прекрасно зацементированные хранилища для хранения капусты на зимнее время. Многие военнопленные были квалифицированными столярами и изготовляли для лагеря и на продажу вполне приличную мебель. Коменданта лагеря, виновного в побеге военнопленного, обвиняли и в злоупотреблениях, связанных с мебелью, изготовляемой для продажи. При рассмотрении дела присутствовал лишь офицерский состав лагеря, не были, естественно, допущены не только военнопленные, но и солдаты, осуществлявшие охрану лагеря. Субординация между офицерским и рядовым составом при рассмотрении трибунальских дел соблюдалась строго. Комендант лагеря был осужден к лишению свободы на короткий срок, но не должен был быть направлен в тюрьму. Это был старший лейтенант, годный к военной службе. Военный трибунал отсрочил исполнение приговора до окончания военных действий и направил его на фронт, в штрафной батальон, в соответствии с примечанием 2-ым к статье 28 Уголовного кодекса РСФСР в редакции 1926 года.
Заканчивая эти короткие заметки о советских лагерях для немецких военнопленных, справедливо будет отметить, что в них были терпимые условия и они не были похожи на те немецкие лагеря, в которых лишь за зиму 1941 года погибло несколько миллионов советских военнопленных. Вину за их гибель в этих лагерях в равной степени несут Гитлер и Сталин.
Фиктивно-провокационные партизанские отряды
Когда Вторая мировая война приближалась к концу, я стал просить командование перевести меня в Москву, где жили мои родители, ибо я стремился к демобилизации из армии и поступлению в аспирантуру. Я не смог добиться сразу перевода в Москву. Меня перевели из Военного трибунала Армавирского гарнизона Северо-Кавказского фронта в Военный трибунал Воронежского военного округа. Председателем Военного трибунала этого округа был сначала генерал-майор юстиции Марченко, а потом его сменил генерал-майор юстиции еврей Ревзис, прибывший из Забайкальского военного округа. Трибунал располагался в Воронеже, где в результате боев в городе было разрушено 92 % жилых домов.
В город пришла из Германии 6-ая армия, бравшая Бреслау, и наш Трибунал рассматривал обычные дела о дезертирах, членовредителях, полицейских, старостах, жандармах, участвовавших в уничтожении евреев и военнопленных, о солдатах и офицерах, пытавшихся перейти на сторону немцев. Среди всех этих дел выделялось большое дело о действовавшем в Воронежской области фиктивно-провокационном партизанском отряде. По делу было 11 обвиняемых, оно отличалось исключительной сложностью и рассматривалось долго.
В чем же суть этого дела?
На оккупированной немцами территории СССР проживало много отставших от своих воинских частей солдат и офицеров Красной армии, много не успевших эвакуироваться при отступлении Красной армии гражданских лиц, и многие из них были настроены против немецких оккупантов и были готовы вести активную борьбу против немцев. Немецкое военное командование было заинтересовано в том, чтобы выявить и уничтожить этих людей. С этой целью немцы поручали завербованным ими агентам создавать фиктивные партизанские отряды, вовлекать в них патриотически настроенных людей, а потом по тайному сговору с немецким военным командованием ставить такой партизанский отряд под удар немецких войск.
Сложность дела заключалась в том, что большинство обвиняемых отрицали свою вину. Они утверждали, что считали партизанский отряд, в котором служили, настоящим, не знали о его фиктивно-провокационном характере. Этот факт признавали лишь несколько обвиняемых. Обвинению трудно было представить достоверные доказательства вины обвиняемых. Свидетели давали сбивчивые показания. Объективных письменных или каких-либо других вещественных доказательств не было.
Военный трибунал Воронежского военного округа вынес определение о направлении этого уголовного дела на доследование. После доследования дело вновь рассматривалось в Военном трибунале уже без моего участия. Был вынесен обвинительный приговор. У меня осталось твердое убеждение, что немецкое командование действительно создавало фиктивно-провокационные партизанские отряды, и таких было довольно много. Но для меня как юриста было ясно, что доказать вину обвиняемых по таким сложным делам чрезвычайно трудно, и в отношении многих обвиняемых по воронежскому делу я не видел достаточных доказательств для вынесения обвинительного приговора.
Военный трибунал Московского Военного округа на Каляевской
По окончании Второй мировой войны я добился перевода в Москву, где жили мои родители, чтобы демобилизоваться и поступить в аспирантуру. В Москве я служил секретарем Военного трибунала Московского гарнизона, а позже был назначен секретарем Военного трибунала Московского военного округа.
Там я стал свидетелем взяточничества и мошенничества, выявленного в самом аппарате этого трибунала.
Взятки в России повелись давно и искоренить их чрезвычайно сложно. Салтыков-Щедрин говорил: «Взятка — женщина в летах, но вечно юная». Взятка нетерпима везде, но она особо нетерпима в суде, где должны царствовать закон и справедливость.