Записки сержанта

Чихнов Владимир

– Неправда! – вскочил Антон. – Там, где нужно качество, оно у меня есть. Я хорошо знаю, куда идет та или иная деталь. Зачем я буду стараться, тратить время на качество, где это не надо? Это не рационально.

– Антон Васильевич, – с места заговорил начальник цеха. – Я уже тридцать с лишним лет работаю на заводе и то не знаю, куда идет та или иная деталь.

– Но у нас в цехе работа повторяется. Редко, когда бывает что новое. Валентин Петрович, трудно нам будет с Чебыкиным работать.

– Да, конечно, – согласился Леонид Иванович и сел.

– Перевести Ефимова в смену Ельцова, – поднял

руку Бобров.

Вчера, еще в комнате приема пищи, сменой, большинством было решено перевести Ефимова в смену Ельцова. Антона там не было, собирал мотоблок.

Чебыкин сидел, низко опустив голову. Хмелева взяла слово:

– Товарищи, Антон первым начал оскорблять… На месте Леонида Ивановича я бы не сдержалась…

– Товарищи, но так нельзя работать, – взмолился Антон, крепко вцепившись в спинку впереди стоящего стула. – Нет продвижения вперед. Стимула.

Антон не надеялся уж что-то изменить, по инерции продолжал еще оправдываться, доказывать свою правоту:

– Все в работе должно оплачиваться… каждая мелочь, элемент рационализации. Все, что способствует повышению производительности труда, должно оплачиваться. Надо переходить на сдельщину. Она более прогрессивна в этом отношении.

– Нас никто не сдельщину не переведет, – отвечал начальник цеха. – Мы на самофинансировании. Не мы одни в таком положении.

На этом собрание закончилось, если можно вообще назвать его собранием: не было ни секретаря, ни председателя. Все прекрасно обходились без председателя: кто хотел, брал слово. На днях должен был выйти приказ о переводе Ефимова в смену Ельцова. До приказа Ефимов работал еще в смене Чебыкина.

4

Совсем плохо стало с вагонами. Сегодня они есть, завтра – нет. Не было уверенности в завтрашнем дне. Упала дисциплина в цехе. Продолжительней стали перекуры, чаи. Пили чай по очереди, сначала женщины, потом – мужчины. Где-то полдесятого, разморенные горячим чаем, располневшие от плюшек, женщины одна за другой важно выходили из инструменталки. Мужчины пили чай в комнате приема пищи.

– Эй! – кричал Бушмакин, собирая мужскую половину на чай.

Комната приема пищи была небольшая. Справа от двери стояли два вместе сдвинутых стола: так было удобней сидеть, все вместе. Четыре скамейки на три человека. Холодильник, двухведерный кипятильник, как на вокзалах.

Зойка каждое утро наливала воду, кипятила. Заваривал чай чаще всего Пашков. Слева от двери на стене висел большой щит, картина-лубок: деревенские краснощекие бабы во дворе пили чай. На столе стоял самовар. Пряники, баранки, кренделя. Ешь не хочу.

Почти вся мужская половина смены собралась в комнате приема пищи. Бобров, Бушмакин, Лаптев пришли со своими кружками. У остальных стаканы, вынесенные из столовой. Пили чай с карамелью. Бушмакин выпросил у Зойки шесть конфет, зажал ее в инструменталке.

– За что работать? Заработок – копейки. Жрать нечего. Построили социализм. Рабочий – хозяин производства, – опять возмущался Пашков.

– До хозяина производства нам еще далеко, – поучительно заметил Бобров. – Например, в США и других капстранах акционерная форма хозяйствования. Рабочий является совладельцем предприятия. У него есть акции. По этим акциям он получает

дивиденды. Чем лучше предприятие работает, тем больше у него дивидендов, денег. Рабочий заинтересован лучше работать, чтобы у предприятия была прибыль. У нас – уравниловка. Надо сказать начальнику цеха, чтобы не принимал больше людей. Зачем нам лишние люди?

– Так оно, – Лаптев тоже думал об этом. – Но у нас есть свободные станки. Штат неполный. Еще пять токарей надо.

– Виктор, нам положено платить за недостающий штат? Нам платят? – спросил Олег.

– Пятьдесят процентов.

– А почему пятьдесят, а не сто? Почему?

Никто не знал, и тогда Олег объяснил:

– Потому что начальству невыгодно, чтобы мы хорошо зарабатывали: им меньше останется.

– Это точно, – с горечью заметил Лаптев. – Я на днях разговаривал с одним человеком из конструкторского бюро, из Ростова. Если верить, они там совсем не работают, а деньги получают. И деньги неплохие, шестьсот-семьсот рублей в месяц. Например, дают им заказ, что-нибудь сконструировать. Они ничего не делают, а когда подходит срок, – работа у них готова. У них в архиве любой чертеж можно найти.

Производственная тема закончилась, зашел разговор о сталинизме, ГУЛАГе. Пашков опять все спорил, возмущался. Сталинизм – была его любимая тема. Валиев, Сидорчук участия в разговоре не принимали. Пили крепкий чай, ловили кайф.

Пятнадцать минут ушло на чай. Во вторую смены, случалось, и по полчаса сидели.

Лаптев последний день работал сварщиком, переводился на плазменную резку. В пристрое, рядом с кузницей, установили аппарат плазменной резки. Виктор прошел уже двухнедельный курс обучения работы на нем. Вместо Лаптева сварщиком в смену приняли Дорофеева Вадима. Ровесник Бушмакина. Худощавый. Невысокого роста. Лицо открытое, простое. Женат, дочь. Для установления среднего заработка, КТУ, Вадима на три месяца перевели на нарядную систему оплаты труда. Он работал почти без перекуров, рвал в работе. Эти три месяца для него были решающими. Потом можно и расслабиться. Но сейчас требовалось делать деньги, нельзя было сдавать в работе.

Вчера на цех дали холодильник и два мужских полушубка сорок восьмого размера. В свободной продаже бытовой техники не было. Все по записи. А по записи своей очереди надо было ждать года два-три, не меньше. А холодильники появились на заводе по бартеру. Завод отгрузил Челябинскому предприятию бытовой техники щебень. На холодильник в цехе записалось шестнадцать человек. Без пяти минут пять цех собрался у доски «Будни цеха» разыгрывать холодильник. Мария Павловна Хмелева скатала шестнадцать бумажек, в которых прятался выигрыш, и еще раз зачитала список остронуждающихся в бытовой технике.

– Сергей, – вдруг выступил вперед Ельцов, мастер, испытующе глядя на Пашкова. – Ты хвалился, что у тебя холодильник бесшумно работает.

– Ну и что, если есть!? Может, он потому у меня бесшумно работает, что на ладан дышит, – не растерялся Сергей. – Что я, не могу взять холодильник? Странные вы люди. Это мое дело, записаться мне на холодильник или нет! – кричал уже Пашков.

– Так нехорошо, Сергей, – качал головой Ельцов. – Не маленький ведь. У Садовского совсем нет холодильника. Он масло в воде держит.