Записки судового врача
Шрифт:
– Да?.. Интересненько... Так они, наверное, еще и очень хрупкие?
– девочка поиграла ими в руках и сделала вид, что вот-вот уронит на пол.
– Да! Нет! Прекрати немедленно! Положи их на место...а лучше отдай их мне сейчас же! Пожалуйста, будь умницей, - но поздно уже было строить из себя "добрую тетю", единожды показав настоящие эмоции, женщина дала маленькой шантажистке повод не на шутку расхрабриться. Олли вооружилась тяжелым бронзовым подсвечником, положила драгоценные часы на стол и занесла над ними канделябр, как карающий меч.
– Ой, а он ведь тяжелый, я могу и не удержать...
– Умоляю, не делай этого!
– стило Нейле сделать один шаг вперед, как девчонка замахнулась посильнее, и пришлось опять замереть.
– Все, что
– Отдайте ключ от двери, мы хотим уйти.
– Забирай...
– помедлив с минуту, девушка извлекла из складок платья металлический ключ с незатейливой литой головкой и очень осторожно, держа буквально двумя пальцами, протянула его наглой девчонке. Она явно боялась, что от любого неосторожного движения маленькая растяпа может уничтожить ее сокровище.
Олли же опасливо сделала пару шагов навстречу своей "хозяйке и благодетельнице", чуть ли не дрожа выхватила из ее руки ключ и бегом вернулась на место. В этот момент лицо Нейлы на секунду исказилось злобой, но она быстро взяла себя в руки.
– А теперь верни мне часики... Хорошая, славная девочка... Олли, золотко мое, отдай часы, и спокойно идите, куда хотели. Вам никто не станет препятствовать.
– Правда? Вы обещаете, что нам никто не помешает?
– Честное слово, - задушевно пообещала девушка, приложив руку к груди а затем скромно, но почти требовательно протянула ее ладонью вверх.
– Что-то, когда люди говорят правду, у них так глазки не бегают...
– скептически произнесла Молира и покачала забавно остриженной головой, с которой уже успела стянуть дурацкую кружевную косынку. То ли Нейла переборщила с елеем, то ли девочка просто так захотела процитировать запомнившуюся ей фразу... Но Олли в мгновение ока снова вооружилась своим подсвечником и изо всех силенок ударила по хронометру тяжелой бронзовой подошвой. Тут же воздух сотряс душераздирающий женский крик, Нейла согнулась так, словно ей солнечное сплетение пронзили клинком, а пальцы руки, которую она продолжала беспомощно тянуть вперед, судорожно скрючились. А часики-то оказались крепкими, от одного удара на них только стекло треснуло, так что, для верности, их пришлось приложить еще. Трижды.
От истошного визга у доктора зазвенело в ушах, зато оцепенение как рукой сняло. Он поспешил к Олли и выхватил у нее из руки тяжелый канделябр, потому что девочка, кажется, не успокоилась бы до тех пор, пока не превратила бы дьявольскую вещицу в горстку золотой и стеклянной пыли. А разбитые часы обреченно упали на пол и покатились по ковру, на ходу теряя крохотные блестящие шестеренки и исходя тонкой струйкой дымка...что само по себе странно, ведь гореть в них должно было быть нечему. Но это никому не показалось удивительным на фоне того, что в этот момент происходило с их хозяйкой. Девушку, всего мгновение назад стоявшую ровно и спокойно, ломало так, как болезных, из которых некоторые религии настоятельно рекомендуют изгонять бесов. Судовой врач же, в силу профессионального образования, назвал бы это острым конвульсивным припадком... В страшном безмолвии, не проронив ни единого звука, кроме сбивчивого хриплого дыхания, она билась в своем припадке, выгибая спину, заламывая руки и царапая горло, словно задыхаясь, а еще она начала стремительно...седеть. Такого сэр доктор уже никогда в жизни не видывал, сей феномен с точки зрения обычной науки был необъясним, но Нейла старела на глазах. Ее былая красота увядала быстрее однодневных садовых цветов, распускающихся на рассвете или закате. Густые каштановые волосы, выбившиеся из прически, редели и белели, румянец сходил со смуглого лица, уступая место нездоровому, землистому оттенку, нежная кожа истончалась и покрывалась глубокими морщинами, а совсем еще недавно соблазнительные женские прелести дряхлели, из-за чего девичье платье повисло на иссохшейся фигуре нелепой, несуразной тряпкой. За каких-то четыре минуты ей прибавилось не менее сорока лет возраста, и пышущее
– Силы небесные!
– прошептал Траинен, не имея должностной инструкции о том, на какой угол молиться и кого призывать в подобных случаях. Самое страшное, что в какой-то момент превращения Ларри на пару секунд увидел лицо той самой "доброй бабушки", которая продавала конфеты в лабиринте переулков...или ему только померещилось...
– Да это же магия! Раньше я о таком только читал, но не думал, что оно существует на самом деле... Подумать только, это настоящие волшебные часы, они ведь очень редкие, если вообще не единственные в своем роде...были. А ты их уничтожила. Ты сама-то как по ощущениям? Тебе от этого ничего не будет?..
– Олли, пребывавшая сейчас в еще более глубоком шоке, чем доктор, покивала, а затем помотала головой, что должно было означать, что с ней все в порядке.
Девочка неотрывно, практически не моргая, наблюдала за жутким метаморфозом, а когда он, казалось, завершился, старуха судорожно вцепилась в подкатившиеся к ней часы. Это произошло так резко, что Молира аж подпрыгнула, боясь, что эта ведьма ухватит ее за ногу. Но Нейле было уже наплевать на окружающих, дрожащими пальцами с неимоверно отросшими желтыми ногтями она неловко и безрезультатно пыталась запихнуть обратно в погнувшийся круглый корпус вываливающиеся золотые внутренности, снова завести часы, переставить стрелки назад, но сколько бы она не крутила ставшее бесполезным колесико завода, ничего не происходило. Тогда одряхлевшая красавица отползла в сторону и забилась в угол, разразившись истеричным плачем, стонами вперемежку с жутким хохотом. Она обхватила плечи своими костлявыми руками, и ветхое тело раскачивалось из стороны в сторону в такт рыданиям.
– Добились чего хотели... Забирайте ключ, все забирайте... И уходите!.. Прочь, вон, с глаз моих долой, больше никого видеть не желаю! Вы меня убили, убили меня...больше никогда мне не быть молодой и красивой...
– причитала она, всхлипывая.
– Ах, Лауритц, а ведь я тебя любила!.. Я их всех по-своему любила... А ты глупец... Ты можешь стать счастливейшим человеком, но из-за своей нелепой глупости рискуешь ничего не достигнуть в жизни...
Ларри удивленно вытаращил невинно-васильковые глаза, а в его беззвучном шевелении губ можно было различить "Да как же так?..", "Что ж такое?.." и "Сударыня!..". Олли уже кралась у стенки к выходу, размышляя на ходу, не зря ли она разоружилась, и, авось, канделябр ей еще пригодится, а судовой врач вдруг двинулся в противоположную сторону, в сторону старой рухляди, рыдавшей над сломанными часами.
– Ты куда?
– остановила его принцесса.
– Я хотел только удостовериться, что с ней все будет в порядке...
– Да все с ней будет в порядке, сказочный ты дурень! Ей еще, может, получше нашего будет. Вот она бы тебя не пожалела.
– Я знаю, Олли, я уже это понял...от частоты того, как меня будут называть дураком, я глупее не стану. Но в моем желании не было ничего зазорного... Ладно, пойдем уже, - он открыл перед девочкой дверь, пропуская ее вперед.
– А вот ей самой сейчас можно посочувствовать - она старая, жалкая, никчемная...минуту назад у нее было все, а теперь - только разбитое корыто... Хотя...ее "корыто" будет приносить хорошую прибыль до тех пор, пока люди пьют кофе и едят шоколад. Так что, ты права, пожалуй, все с ней будет в порядке, только злодейств творить будет меньше...я надеюсь.
Пересекая проходной зал, Олли замерла у застекленной стены, за которой во влажных зарослях миниатюрных джунглей копошилась разнообразная членистоногая живность.
– Ой...
– выдохнула девочка, удивленно тараща зеленые глазенки на террариум. Там за стеклом "тигры мира насекомых" как раз находились в разгаре процесса продолжения рода.
– А что это они делают? Выглядит, как верховая езда...но я подозреваю, что тут никто никого не катает...
– тут же полюбопытствовала она, настойчиво поглядывая на доктора.