Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова

Михайленко Владимир Петрович

– А с дитём как быть, а с девчонкой обманутой?

– А почему сразу он? Ты вон у Михалкиных сына спроси, с какого перепугу он в роддом с охапкой цветов прибежал?

– У вас ''было''?
– строго посмотрел на сына Григорий.

– У неё и до меня было, - не поднимая головы, буркнул Серёжка.

– Вот видишь, всплеснула жена руками, а ты скорее на сына своего нападать.

– Вот только потому, что у тебя с ней ''было'', ты пойдешь, и принесёшь сюда своего ребёнка. Ты меня понял?

– Никуда он не пойдёт!
– мать подбежала к сыну, раскинула в сторону руки, как бы загораживая его от отца.

–

Тогда я пойду сам!
– Григорий Алов, опираясь рукой на облучок дивана попытался подняться, но ноги его подкосились, и он, заваливаясь назад, и, как подкошенный, рухнул на диван.

. . . . .

Ночное море умиротворённо плескалось у ног. Волны с таинственным шорохом ласкали скалистый берег и с таким же шорохом отступали от него. Виктор неожиданно наклонился, всматриваясь в мелкую россыпь морских брызг, потом встал, подошёл к самому краю выступа, присел. Зачерпнув сгорбленной ладонью морскую воду, он расплескал её лёгким взмахом руки и увидел, россыпь искорок, чем-то напоминающих бенгальские огни, только более насыщенных, разных цветов и оттенков, зачарованно выдохнул:

– Море живое. Оно светится!

– Планктон, - пояснила Раиса, - живые микроорганизмы, мы к этому привыкли.
– И тут же попросила.
– Присядь.

Виктор вернулся на каменную лавку.

– Обиделся, что я приняла тебя за бомжа?

– И не подумал даже, - усмехнулся Виктор.
– Я ещё бы посмотрел на тебя, какой бы стала ты, окажись в этой экспедиции. Представляешь, раскалённые пески и палящее солнце. И куда не бросишь взгляд, глазу не за что зацепиться. Так что по факту, ты права, жили, как настоящие бомжи.

– Нефть-то хоть нашли?

– Да она там есть, наша задача была определить насыщенность нефтяных пластов, т.е, сколько её?

– А я сежу и думаю, бомж, а курит дорогие сигареты. На какие только шиши приобрёл? Не иначе, как стибрил пачку под шумок.

– Вот видишь, какого ты плохого мнения обо мне.

– Не обижайся, Витенька, можно я тебя так буду называть?

– Так ко мне мама обращалась когда-то, царствие ей небесное.

– Святая женщина была твоя мама. Никогда не забуду, как она впервые обратилась ко мне. Она так и сказала - доченька! Я такого обращения от матери родной не слыхала, всё ироды, да ироды. И сразу прониклась к ней доверием. Витенька, я сейчас спросить хочу, но боюсь тебя снова обидеть. Ты хоть знаешь, что ты своим родителям не родной сын?

– Час от часу не легче. Откуда такие сведения?

– Она мне сама об этом сказала. Вот тебе крест, - Раиса перекрестилась.
– А дело было так. Они жили в какой-то станице, отчим, нет, отец-то твой, тоже казак, а Ольга Алексеевна - иногородняя. Мало, что родня была недовольна браком твоих приёмных родителей, так ещё и детей не было. И вот им однажды ребёночка подбросили, тебя, то есть. Вот они собрались и переехали подальше от людской молвы и пересудов в э...Нское. Всё в этой жизни повторяется.

– Я об этом даже не догадывался. Знаешь, какие они у меня классные были.

– Знаю, самой пришлось столкнуться. Признаться хочу. Когда они собрались переезжать в Алексеевское, твоя мама сразу предложила, ехать с Наташей и с ними, чтобы жить вместе.

– И почему не поехала?

– Представь, как бы это выглядело. Ты в армии, а я, вроде как, тебя жду, да

ещё с чужим ребёнком на руках. И всё на твою шею.

– Но ты же видела, чувствовала, как я к тебе отношусь.

– ОН мне тогда глаза затмил. Никого не видела, ничего не слыша. А тут ещё такое. Господи, как я его любила, на всё была готова ради него. А потом, как отрезало. И вот так, как любила, стала ненавидеть, а когда поняла, что не придёт он к нам с Наташечкой, - прокляла.

– Не надо так, его уже давно нет среди живущих.

– Добрую память, Витенька, надо заработать.

– А как получилось, что ты отказалась от Наташки?

– Дура, потому что была. Надо было устраиваться в жизни, а как с ребёнком на руках? Поэтому мы с Ольгой Алексеевной и порешили, что я напишу отказную, а твои родители оформят ребёнка на себя. Не сообразила сразу, что маленький ребёнок отвыкнет от меня. Представь, приезжаю я в Алексеевское меньше чем через год, а ребёнок не ко мне, а от меня. Наташенька ведь заговорила в девять месяцев, пошла в одиннадцать. Я к ней руки тяну, а она к Ольге Алексеевне: - ''Мама, мамочка!'' Она кричит и этими словами меня, как острым ножом по сердцу. С трёх лет, я её к себе летом на месяц-другой в Крым забирала. Стариков-то не вытащить, всё хозяйство, да хозяйство. Потом она пошла в школу, поступила в институт, тогда уже всё лето у меня. А когда институт заканчивала, приехала ко мне жениха показать. Вот тогда я и решилась поговорить с ней и объяснить, что я никакая ей ни тётя Рая, а мать. Как сейчас помню, сидим на кухне и ревём в два голоса. Стасик, жених её, заходит, узнал в чём дело, смотрю сам сидит, а у него слёзы, так, беззвучно по щекам текут и текут, а он их не вытирает, только лицо кривит, а они текут и текут.

Виктор положил руку на плечо Раисы, притянул к себе, достал из заднего кармана новых джинсов, отглаженный вчетверо носовой платочек, принялся вытирать глаза и щёки плачущей Раисы.

– Ну, ладно, ладно, устроилось же всё.

– А почему ты раньше не приехал? Сколько времени потеряли, страшно даже подумать.

– Какие наши годы?!

– Нет, ну, правда. Знал же, где живу, знал же что одна.

– Помнишь, мы ведь ни разу так и не станцевали с тобой.

– Нашёл, что вспомнить. Когда это было?

– Да нет, я о другом. Я когда женился, жена при первой ссоре напомнила, чтобы я не забывал, в чьём доме живу. Хорошо, что частые командировки спасали. Это уже потом, когда квартиру получил, представляешь, в самом центре Грозного, когда, казалось бы, жить да жить, она другого нашла.

– Неужели ты думаешь, что я тоже буду тебе об этом напоминать.

– Да ничего я не думаю, просто однажды обжёгся на молоке, а теперь на воду дую.

– Теперь я поняла, зачем ты в Грозный ездил, когда война началась. За ней же?

– Ты правильно поняла.

– Блаженный, нет, точно, земной ангел.

Виктор недоумённо посмотрел на Раису, хорошо, что в темноте она не видела этого взгляда.

– Вот смотрю я на тебя, На Наташечку, и вспоминаю слова Ольги Алексеевны. Мудрая женщина была. Знаешь, как она сказала? ''Все дети даются нам от Бога, только те, что не родные нам по крови, это ЗЕМНЫЕ АНГЕЛЫ, потому что своим появлением сообщают нам волю Создателя!'' - пояснила она.
– Вот сколько мы вместе, а я не могу надышаться тобой. И даже не представляю, что буду делать, когда ты уедешь.