Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Том 2-3
Шрифт:
Фридрих. Дело, то есть покражу?
Сузанна. Почему не так?
Фридрих. Я ко всему подлаживаюсь, из меня можно сделать какой угодно сосуд, но…
Адель. Уж вы не трусите ли?
Фридрих. Вы хотите этого? Ну что ж, согласен на воровство.
Адель. Но ничего более, только одно воровство. Просто для того, чтобы иметь необходимое.
Генриетта. Надо постараться не доходить до такого положения. Если бы у нас были деньги, мы могли бы начать маленькую торговлю.
Адель. После, после, теперь поспешим к более неотложному… Прежде всего пропитание.
Все. Да, прежде пропитание, а потом остальное.
Друзья отправились в поход, и не прошло трех часов после этого гибельного решения, как слепки были уже сняты, ключи сделаны и две комнаты обокрадены, но это доставило так мало, что через четыре дня голод опять был в доме. Приходилось приняться за то же или погибнуть. Решено было затеять другое дело, затем третье; так, менее чем в два месяца, было совершено покраж двадцать, а они были все так же бедны, как и прежде. Они отдались течению, и поток увлекал их от преступления к преступлению.
Глава шестидесятая
Утренний выход. — Дурно нажитое впрок нейдет! — Воздушные замки. — Припадок веселья. — Два ключа. — Новости и их последствия. — Дурной хозяин. — Доброе дело приносит счастье. — Предосторожности.
В одно воскресное утро Адель вышла рано. Фридрих, жена его и золовка еще спали. По пробуждении Сузанна сказала:
— Должно быть, Адель ушла очень рано, так что я ее не слыхала.
Фридрих. Я тоже не слыхал. Бедняжка! Если мы ничего не сделаем, это не по ее вине.
Генриетта. О нет, конечно, она очень хлопочет.
Фридрих. Она уж слишком старается, потому что игра не стоит свеч. Экое нам несчастье! Вот несчастье-то!
Сузанна. Ей-Богу не стоит быть вором.
Фридрих. Говорят, худо нажитое впрок не пойдет; мы еще не знаем, пойдет ли оно впрок; мы еще не имели большого успеха.
Генриетта. Надо ждать. Одно бы только хорошее предприятие!
Фридрих. А пока мы плохо подвигаемся.
Генриетта. У тебя тоже нет терпенья.
Фридрих. Да ведь невесело все ходить высунув язык; мне надоело только плясать около буфета.
Генриетта. Ишь ты какой недовольный. Ведь мы перебиваемся помаленьку.
Фридрих. Да уж очень помаленьку.
Генриетта. Погоди, как только нам повезет…
Сузанна. Если это когда случится, я вознагражу потерянное время… Тогда я буду копить.
Генриетта. Я, как и ты, постараюсь сколотить себе копейку на черный день.
Фридрих. А я-то, вы думаете, оставлю свою долю собакам? Я себя тоже не забуду!.. Но я не надеюсь. Ты слышишь, как поют на лестнице?
Сузанна. Это голос Адели. Чему ж это она так радуется?
Фридрих. Уж верно не прекрасной погоде. Небо кругом покрылось тучами…
Генриетта. Собирается ливень.
Фридрих. Парит, как в бане.
Адель (быстро
Сузанна. Объясни, в чем дело.
Адель. Сейчас скажу вам… Отличные новости… У меня их полны карманы, меня наградила ими торговка фруктами в улице Гобелен. Она мне давно знакома, маленькая горбунья, которая так любит болтать без умолку.
Генриетта. Что же она тебе напела? Ведь не она нас, конечно, интересует.
Адель. Дашь ли ты мне договорить?
Фридрих. Не прерывайте же ее.
Адель. Хозяин дома, где живет эта торговка, скряга отъявленный. Он так богат, что не знает счета деньгам. Они с женою могут издерживать более ста франков ежедневно, и у них нет ни собаки в услужении. Все это передала мне торговка. Вы понимаете, что я толковала с ней недаром, а чтобы все от нее выведать… Кроме того, занимаясь болтовней, я между тем не зевала: не подавая виду, я хорошо заметила, как передавали мешки; сколько же в них было денег! Будь у нас половина их, клянусь вам, нам во всю жизнь не надо бы было воровать. Как бы это пошло впрок в наших руках! Но богатство всегда достается тому, кто им не пользуется. Этот бездельник домовладелец за то, что один жилец не уплатил ему в срок за квартиру, велел снести его мебель на площадь… Я была свидетельницей. То было полное отчаяние: отец, шесть человек детей и жена, только что после родов, все они обливались слезами, несчастные! Они просили его, умоляли, но скорее можно было растрогать камни, и, несмотря ни на что, их вытолкали на улицу. Все соседи были в негодовании. Хорошо же, подумала я, я тебя не потеряю из вида, старый плут, я тебе отплачу: не рой другому яму, сам в нее попадешь. Если я только смогу до тебя добраться, уж не положу охулки на руку. С той минуты я выжидала случая, теперь он представляется, я взяла свои меры, и скряга от нас не ускользнет. Ведь это алтынник, ростовщик, он сам многих обокрал, теперь его очередь.
Сузанна. Когда вор обкрадывает вора, черти радуются.
Адель. Черт возрадуется, за это ручаюсь. Еще до вечера мы обработаем этого урода, и, не считая нас, кто-нибудь и еще попользуется.
Фридрих. Я думаю… жиличка получит свою долю.
Адель. Выбросить за дверь женщину после родов!.. Если бы было не более десяти франков, я и то половину снесла бы ей. Стало быть, мы поможем этой семье, согласны? Доброе дело приносит счастье.
Все. Да, да!
Сузанна. Будем делать людям то, чего мы сами бы себе пожелали, особенно тем, которые заслуживают.
Фридрих. Только надо, чтоб они не знали, кто им помогает, а то мы повредим себе.
Адель. Конечно, они ничего не будут знать. Теперь же, друзья, я объясню вам свой план; ростовщик пошел с женой пешком в Сен-Мор, и вернутся они не ранее завтрашнего дня, так что нам довольно времени. Но так как в этих делах всегда лучше раньше, чем позже, то я сейчас иду, а вы ступайте за мной. Генриетта останется на улице стеречь, и, пока я отвлеку торговку фруктами в лавочку, Фридрих и Сузанна проберутся по коридору; это во втором этаже, сзади, против лестницы; в двери есть форточка; маленьким ключом отпирается забор, а большим — замок, вы не можете ошибиться; надо не забыть клещи, в случае если придется отпирать сундук…