Записки звездочёта Сириуса
Шрифт:
– Проклятый дождь! Льёт, когда ему вздумается. Уж лучше б его вообще никогда не было!
– Я вас не понимаю. Чем сильнее дождь, - почтительно сказал Выпей Тут, поставив бутылку на стол, - тем выше урожай.
– И тем ниже цены на сахар, - буркнул управляющий.
– Плантациям сеньора дождь ни к чему. Мы можем орошать их из нашей реки.
Вокруг веранды висела сплошная завеса ливня. Струи звенели, как стеклянные нити. Внезапно нити дождя раздвинулись, словно шторы, и появилось улыбающееся лицо Ника.
– С дождичком вас,
– Пошёл вон!
– зарычал Пень Колодус.
Ник испуганно помчался прочь, громко шлёпая по лужам.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Их было шестеро
Зелёная машина Буль Буреса подкатила к двухэтажной загородной вилле. Верзила в белом костюме распахнул ворота, и машина въехала во двор.
В гостиной собрались шесть человек: два пожилых господина, три трясущихся старика в комфортабельных инвалидных колясках и молодящаяся старуха лет восьмидесяти. Неодобрительно покосившись на пять окружающих её лысин, старуха вставила в ухо слуховой аппарат и принялась заплетать свою длинную косу, причём так усердно, что даже не заметила, как её пышная причёска съехала на лоб, обнажив голый затылок.
– Сеньоры, - сказал Буль Бурес, выпятив живот, - извиняюсь за опоздание.
Старуха тут же прошамкала:
– Совершенно верно. Отличная мысль!
Очевидно, она была настолько глуха, что даже слуховой аппарат был бессилен ей помочь.
– Я представляю на нашем высоком совещании, - продолжал Буль Бурес, всех хозяев сахарных и табачных плантаций. Таким образом, сеньоры, я представляю сейчас весь сахар и табак страны.
Буль Бурес сел и вынул из кармана блокнот.
– А я представляю нефть, сеньоры!
– важно объявил его сосед справа, вытирая огромным клетчатым платком потный лоб.
– Я - электричество, сеньоры. Электричество, кинотеатры и бойни! пропищал один из старцев, высунув из груды полосатых одеял голову на длинной петушиной шее.
– Железная руда, торговля и транспорт!
– подал голос старик в золотых очках из другой коляски. Его сморщенное маленькое личико было похоже на большую сушёную грушу.
– Я - банки!
– сообщил третий старец.
Старуха напряжённо прислушивалась. Буль Бурес написал что-то на листке бумаги и пододвинул ей записку. Старуха прочитала её про себя, напряжённо шевеля тонкими блёклыми губами, напоминающими двух червяков, раскисших под дождём, и торопливо проскрипела:
– Ну конечно, ну конечно... Я, сеньоры, представляю рестораны! Рестораны, бары, кафе, кафетерии, ночные клубы... а также... а также женские школы, бани и музей восковых фигур!
– Итак, - Буль Бурес звякнул маленьким золотым колокольчиком, начинаем совещание!
И сразу же все заволновались, задёргались, зашумели, перебивая друг друга:
– Неслыханно!.. Бунт!.. Заговор!.. А кто такой этот Апчхибосс Утринос, кто? Надо что-то предпринять!.. Народ волнуется!.. Тише, сеньоры, тише!
Буль Бурес яростно затряс колокольчиком. Все умолкли. Только глухая старуха
– К стенке всех! К стенке! К стенке! К стенке!
– Сеньоры, - напыжился Буль Бурес, - нет смысла говорить о том, что этот неожиданный заговор низших чинов в армии застал нас врасплох. Они свергли нашего многоуважаемого друга диктатора Прохиндеуса, и ему пришлось, захватив всего лишь несколько жалких миллионов, бежать куда глаза глядят. Тут он сделал паузу и тихо произнёс: - Почтим его память двухсекундным молчанием.
Тишина.
– Они хотят установить свои порядки, - продолжал Буль Бурес, смахнув воображаемую слезу, - даже не посоветовавшись с нами. Они мутят народ! Они призывают всех голосовать за этого безродного Апчхибосса Утриноса - бывшего кондуктора и парикмахера!
– Долой!
– завопили все.
– Не выйдет! К оружию!
– К стенке!
– верещала старуха, топая ногами.
Снова пронзительно зазвенел колокольчик.
– Нам остаётся только одно, - сказал Буль Бурес и положил пухлые ладони на стол, - обратиться к Тайфуну. Только Тайфун может нам помочь!
– Но он может запросить за свою помощь слишком много, - проворчал старик с петушиной шеей.
– Лучше чужой Тайфун, - перебил его Буль Бурес, - чем свои бедняки. Тайфун спасал нас не один раз. Спасёт и сейчас! Лучше опять поделиться прибылью с Тайфуном, чем потерять всё!
– Не хочу терять всё!
– заверещала старуха. Когда речь заходила о прибылях, её слух приобретал необыкновенную остроту.
– Мятежник!
– Она вцепилась в старца с петушиной шеей и начала яростно раскачивать его коляску.
– Но позвольте! Позвольте, - лепетал тот, испуганно пряча голову под одеяло.
– Я тоже... Я в порядке совета... Я пошутил!
Лихорадочно крутя колёса, он попытался отъехать в сторону и столкнулся с коляской "железной руды, торговли и транспорта". Обе коляски с грохотом упали. Старец с петушиной шеей и старец с лицом, похожим на сушёную грушу, беспомощно барахтались в груде одеял и молотили друг друга сморщенными кулачками.
– А помнишь, как ты выхватил у меня из-под носа железную дорогу?! вопил один.
– А ты-то! Ты-то!
– пищал другой.
– Кто собирался пустить меня по миру, скупая за бесценок старые дома?!
– Сеньоры, спорить некогда.
– Буль Бурес взглянул на часы.
– Через двадцать минут я вылетаю. Тайфун уже ждёт!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
А вы кто?
Дождь лил две недели. А потом кончился так же внезапно, как и начался.
Небо было голубое-преголубое, как новенькая скатерть, по чьей-то небрежности прожжённая посредине, - там красовалось солнце.
Из хижин высыпали негры, мулаты, креолы, белые. У негров кожа была чёрная, как ночь; у мулатов - смуглая, как вечерние сумерки; у креолов светло-серая, как ранний рассвет; у белых - красная от загара, как длинный знойный день.