Записки
Шрифт:
Николай Сергеевич Ланской принял меня самым добродушным образом, уведомил меня, что Козловский полк давно выступил из Бреста и пошел за Вислу в Сендомирское воеводство присоединиться к войскам, вышедшим из Варшавы, и что к полку мне проехать невозможно. Он советовал мне, чтоб я свой экипаж оставил у него, а сам бы отправился курьером к графу И. П. Салтыкову в Лабун, командующему всеми войсками в новозабранном краю, откуда уже можно будет чрез австрийскую Галицию пробраться в Сендомирское воеводство; но чтоб я дождался отряда полковника Чесменского из Бреста и узнал бы от него про тогдашние обстоятельства. Оный отряд послан был в Брест останавливать идущие разные малые команды к полкам остававшихся за болезнию в зимовых квартирах и препроводить их в Пинск. Почему и я имел случай
Приехав в Лабун, у въезда заставили меня подписать реверс [166] , чтобы ни под каким видом я не сказывал никому, откуда приехал, и ничего бы не говорил, что мне известно о польских обстоятельствах.
Явясь к его сиятельству и отдав казначею привезенную мною сумму, исправно лгал я о моем приключении. Граф еще повторил мне строгое приказание, объявленное мне при въезде, и обещал, по просьбе моей, при случае отправить меня к полку.
Смешно было, что на вопрос многих моих знакомых: «Откуда?» — [я] отвечал: «Не знаю?» — «Зачем приехал?» — «Не знаю». Тщетная предосторожность тогда, когда уже все знали о случившейся в Польше революции! Поляки распустили о ней слухи с прибавлением о своих геройских подвигах.
166
Реверс — письменное обязательство.
Через несколько дней прибыл из корпуса генерал-поручика Ферзена (получившего начальство вместо барона Игельстрома) Углицкого полка поручик Трейден, с которым я был знаком и знал, что Углицкий полк был в том корпусе. Я атаковал его, но и ему велено было говорить: «Не знаю». Однако ж он объявил мне, что корпус в Сендомирском воеводстве и что все бывшие наши войска там собрались и ожидают соединения прусского корпуса под личным начальством самого короля Фридриха Вильгельма для наступательного действия противу поляков. Я дал ему слово говорить, что он мне ничего не рассказывал. Но как зная Трейдена лично и что он служил в Углицком полку, который был в том корпусе, я просил графа [Салтыкова] с ним меня отправить. Его сиятельство разгневался и сказал мне, чтоб я впредь не осмеливался просить, дабы тем не подать повод отгадать о происшедшем в Польше [167] .
167
Такими скрытными мелочами познается человек, и служит сему доказательством, что когда нужно было благоразумное распоряжение, то он отозван, а на место его поступил кн. Н. В. Репнин.
Некогда его сиятельство сказал при всех, что генерал-поручик Загряжский с корпусом двинулся к Владимиру Волынской губернии. Я, вопреки запрещения, просил графа, чтоб отправил меня в оный корпус, что он мне и позволил, предписав тому генералу употребить меня на службу до соединения моего с Козловским полком.
Я уже нашел корпус генерал-поручика Загряжского при Буге; авангард его под командою полковника Рарока (находился) у самого местечка Дубенки. Его превосходительство принял меня благосклонно, оставя при себе, а по некотором времени я был им употреблен за обер-квартермистра. Полковник Рарок, как смольянин, снабдил меня для рыцарских подвигов подъемною лошадью из-под казенного ящика и дал мне в услуги одного солдата.
До начатия [описания] военных действий уведомлю о революции, в Польше воспоследовавшей.
Генерал барон Игельстром, видя буйство в Польше, требовал приведения в то положение польских войск, которое должно быть по силе последнего сейма. Полк Дзелинского, расположенный в Варшаве, прислал только 16 человек для определения в русские полки, представя, что затем осталось у него в полку комплектное положенное число. Бригада Мадали некого, расположенная между Бугом и Наревом, собрав свои эскадроны
Барон Игельстром послал против сих мятежников с полком карабинер бригадира Багреева, при приближении которого Мадалинский пошел к прусской границе, а оттуда в Сендомирское воеводство с такой поспешности ю, что Багреев не мог его настичь.
Игельстром собрал весь корпус в Варшаву, расположенный по квартирам около оной; полки Сибирский и Киевский гренадерские, Харьковский и Ахтырский легкоконные, полк донских казаков и 20 орудий полевой артиллерии.
Приказал из Бреста отрядить генерал-майора Хрущова с 6-ю батальонами, десятью эскадронами, 6-ю орудиями полевой артиллерии, одним полком казаков; генералу-майору Рахманову из Дублина с отрядом 3-х батальонов, 4-х эскадронов, полком донских казаков и 10-ю орудиями перейти Вислу против Пулавы. Присоединиться же к сим отрядам велено генерал-майору Денисову с 10-ю эскадронами, 2-мя ротами пехоты, полком донских казаков и 5-ю орудиями полевой артиллерии. Тоже присоединиться к оным приказано из Кракова из разным полков небольшим отрядам, коих было около тысячи человек пехоты и конницы.
Генерал-майору Тормасову [Игельстром] приказал с одним батальоном, двумя ротами егерей, 6-ю эскадронами, полком донских казаков и 4-мя орудиями полевой артиллерии преследовать Мадалинского.
Как скоро Мадалинский вошел в Сендомирское воеводство, все польские войска, расположенные там, с ним соединились.
18 марта перешедшие Вислу отряды соединились у Апотова, и принял над всеми сими войсками команду, как старший, генерал-майор Денисов.
Денисов продолжал путь к Кракову и прибыл 22 марта в Скальмирц, где Тормасов, преследуя Мадалинекого, остановился.
Костюшко тогда уже прибыл в Краков, подписал акт восстания и издал свою прокламацию, учредив революционное правительство, и выступил против корпуса г<енерал>-м<айора> Денисова. Войска, собранные им в Кракове и бывшие в Сендомирском воеводстве, с присоединением Мадалинского с 5-ю или 6-ю тысячами регулярных войск и несколько горных крестьян, называемых гарабс и мазуров [168] .
Денисов, уведомившись 23 марта, что неприятель шел к Сломнику, в 3-х милях от Скальмирца, отрядил туда того же вечера Тормасова с двумя батальонами, двумя ротами, 6-ю эскадронами, одним полком казаков и 8-ю полевыми орудиями.
168
Этнографические группы поляков (мазуры, однако, проживают на северо-востоке Польши, в Мазурии и Мазовии, местности в основном болотистой).
В ночи с 23-го на 24-е число Денисов узнал, что неприятельская колонна тянется вдоль Вислы к Костюшке, в 3-х милях от Скальмирца, где стоял подполковник Фризель с 4-мя эскадронами гусар, [почему и] отрядил туда подполковника Лыкошина с одним батальоном.
На другой день г<енерал>-м<айор> Тормасов встретил неприятеля при деревни Раславичи, в двух милях от Скальмирца. Крутой и глубокий овраг отделял наших от неприятеля. Тормасов донес тотчас о том Денисову, который дал ему знать, что вскоре с ним соединится, и тотчас отправил своих казаков, но сам остался прохлаждаться. Генерал-майоры Рахманов и Хрущов не очень охотно повиновались донскому генералу, уговорили его пообедать, потом напиться кофию и так проволочили время, что уже почти прибыли к Тормасову к вечеру, но тогда уже было поздно.
Тормасов, увидя из-за лесу казаков, думал, что весь корпус за оными следует, [почему] решился, не дождавшись, атаковать неприятеля в превосходных силах и пошел вдоль буерака искать места для удобнейшего перехода через оный. Неприятель тоже пошел по другой стороне оврага. Как скоро можно было перейти оный, Тормасов атаковал Костюшку; начало обещало успех; кавалерия неприятельская не могла выдержать действия нашей артиллерии и отступила за пехоту. Тормасов бросился на оную, но [за] превосходством сил неприятеля и крепкой его позиции Тормасов совершенно был разбит, потерял все пушки и с малым числом едва сам спасся.