Заплачено кровью
Шрифт:
– Когда теоремы доказывал - чертил.
– Хотите работать в штабе?
– В штабе?
– удивился Вольхин, - Не знаю. Не думал. Я же ничего не понимаю в штабной работе.
– Ничего, научим, - улыбнулся Шапошников.
"А как же рота?
– подумал Вольхин, - Что скажут ребята? Неудобно...".
– Можно подумать, товарищ капитан.
– Подумайте, - кивнул Шапошников.
К лейтенанту Вольхину он приглядывался давно. Как-то увидел у Осадчего схему обороны батальона - выполнена чисто, аккуратно и профессионально. Осадчий
– Кто это делал вам схему?
– спросил его тогда Шапошников.
– Командир седьмой роты лейтенант Вольхин.
"Седьмая рота... Вольхин..." - и Шапошников вспомнил, что этот лейтенант с ними с первых дней. Отличился под Трубчевском, в Милославичах, в Церковищах. Воюет грамотно, хотя и не кадровый. Скромный, аккуратный. Эти качества Шапошников ценил в людях особенно.
– "Можно сделать из него неплохого штабного работника, если есть задатки. Зачем держать такого человека на роте?
– думал Шапошников, - хотя сейчас в управлении полка все по штату, запас не помешает".
Вольхин вышел из блиндажа и столкнулся с писарем штаба сержантом Ляшко, которого он немного знал.
– Слушай, Петро, ты сам что конкретно в штабе делаешь?
– спросил его Вольхин, - а то командир предлагает в штаб перейти.
– Соглашайтесь, товарищ лейтенант, если есть возможность. Командир у нас хороший, не смотри, что всего лишь капитан, - ответил Ляшко. Выдержанный, никогда не орет, не матерится. Всегда разберется, обдумает. Он и меня давно натаскивает на штабную работу. Я ведь с первого курса МИСИ призван. Иногда карту сделаю, веду обстановку, дежурю по штабу. Учусь сводки составлять, приказы. Работа интересная, тем более для вас, математика. Да и военный опыт у вас теперь есть, так что справитесь. А что, разве из штаба кого-нибудь переводят, не слыхал вроде...
– А я откуда знаю? Вызвал Шапошников, предложил в штаб.
– Ну и соглашайтесь. Вам головой надо воевать. 22
"ПРОСТИТЕ ПЕХОТЕ..."
Вечером 6 октября командующий 3-й армией генерал-лейтенант Крейзер вызвал на совещание командиров дивизий.
– Товарищи, - начал он, как всегда спокойно и деловито, - обстановка за последние дни резко изменилась. Гитлеровцы начали, по всей видимости, генеральное наступление. Танковая группа Гудериана из района Шостки вышла в район Орла. Есть сведения, что город уже у немцев. Другая их группировка подходит к Брянску.
Командиры дивизий недоуменно зашевелились, кто-то даже спросил:
– Как же немцы могут быть уже в Орле?
– Ставка дала директиву на отход нашей и тринадцатой армий, - продолжал Крейзер.
– Общее направление отхода: линия Щигры - Фатеж.
– Триста километров назад!
– ахнул кто-то из командиров.
– Показываю для каждой дивизии маршруты, - командующий подошел к карте.
– Иван Тихонович, - Крейзер посмотрел на полковника Гришина, - твоя дивизия ставится в ударную группу. Сутки на сборы и чтобы к утру девятого был за Десной в районе Салтановка - Святое.
Полковник Гришин посмотрел
Приехав после совещания к себе в дивизию, он приказал начальнику штаба полковнику Яманову подготовить приказ на марш к Десне.
– Срочно, Алексей Александрович, на все сборы только сутки, в ночь на восьмое выступаем. Немцы в Орле, а возможно и в Брянске. Не сегодня-завтра захлопнут нас здесь.
– Как прошла разведка боем?
– позвонил Гришин Шапошникову.
– Чуть не взяли Юрково, - ответил Шапошников. Немцы главные силы с нашего участка сняли. К преследованию нас, по-видимому, не готовы.
– Ясно. Быстро собирай все свое хозяйство, готовность к маршу девятнадцать часов завтра. Пойдешь в авангарде. Приказ Яманов готовит, через два часа получишь.
Полк Шапошникова был самым сильным в дивизии, более полутора тысяч человек, поэтому Гришин именно его решил поставить в авангард, зная, что Шапошников и соберется быстрее всех, и сделает все, как надо.
Всю ночь и весь день 7 октября в дивизии полковника Гришина была лихорадочная суета: грузили на машины и повозки ящики с боеприпасами и продуктами, накопившимся за три недели имуществом, проверяли - все ли взяли, собирали повозки и автомашины в колонны, пряча их до начала марша в лесах.
– Что-то сомневаюсь я, что на отдых нас отводят, - сказал Вольхину сержант Фролов, - собираемся, как на пожар.
Больше всех обидно было уходить с насиженных мест начальнику инженерной службы дивизии майору Туркину. Почти три недели под его руководством готовила дивизия оборону, он лично побывал чуть не в каждой роте, впервые с начала войны подготовлено было все действительно, как положено. И вот - все бросать.
– Немедленно бери саперный батальон и на машинах - к Десне, - Гришин показал Туркину точку на карте.
– Как хочешь, из чего хочешь, но чтобы через сутки здесь было две переправы.
– А с минами что делать? Три дня назад получил, больше половины не успели по полкам развезти.
– Закопай, - без раздумий приказал Гришин.
– И когда только успели накопить столько барахла, - выругался он, оглядывая колонну штаба дивизии, как цыганский табор!
В ночь на 8 октября 137-я стрелковая дивизия полковника Гришина, оставив позиции на Судости, тремя колоннами двинулась к Десне.
К утру 9 октября все колонны, пройдя более шестидесяти километров, вышли к Десне. Изнурительный, безостановочный марш и бессонная ночь утомили всех, и полковник Гришин дал несколько часов на отдых.
Саперы майора Туркина сделали, казалось, невозможное: две переправы были наведены в рекордно короткие сроки. Полковник Гришин, выйдя на высокий западный берег Десны, наблюдал, как огромный поток автомашин, повозок и людей, перейдя мосты, растекался по восточному берегу реки.
"Такая силища, и отступаем, - с горечью подумал он, - но чудо, что до сих пор нет ни одного самолета...".