Заповедник мертвецов. Дилогия
Шрифт:
– Да, но не на лодке, а в электричке.
– Вагон – это та же самая лодка, отнюдь не на электричке вы добрались. Электричка по рельсам ходит, а не по воде. Этот подземный канал мы ведь можем теоретически назвать Стиксом? К какому выводу, исходя из вашего путешествия и места, где оказались, вы пришли бы?
– Говнянкой бы назвал. Запашок там был тот еще. Скорей всего – это был какой-то канализационный тоннель.
– Согласен, но это уже ненужные детали. Давайте сформулируем из вашего путешествия сюжет. На основе знаний мифологии. Вы, Максим, прибыли сюда по подземной реке Стикс в самое настоящее царство Мертвых. Или Загробный мир, если вам так удобней. Здесь реально обитают мертвые. Вы также видите здесь, по крайней мере, одного человека,
– Ну, если с этой точки зрения, то в Царстве Мертвых. Так и что? Это режимный объект, есть такая аномалия, с которой, слава богу, государство научилось работать и извлекать пользу. Вы, Антон Палыч, какие-то очевидности мне разъясняете.
– Максим, хороший вы мой, вы, разумеется, в душе осознаете, что это не очевидности. Согласно древнегреческим мифам, живые Царство Мертвых посещать могут (прецеденты были), но вот долгое время находиться там не могут. Тем более не могут заводить там хозяйство, обустраивать быт, заниматься плотскими утехами с женщинами и так далее, верно? А мы с Исмогиловым, по крайней мере, здесь находимся уже долгое время. Да и вы уже приличное время. Не кажется ли вам, что мы тоже мертвы? Вы, я, Исмогилов. И здесь нет никакого деления на живых и мертвых. Просто одни знают, что они мертвы и потому ведут себя соответственно, а других, таких, как нас с вами, например, почему-то об этом не оповестили. И вот мы здесь существуем, изображаем из себя живых, поддерживаем связь с внешним миром, едим, пьем – но все это только видимость. А на самом деле мы покойники, и ничего этого в мире Живых нет. В мире Живых нас давно похоронили. Задания, которые мы выполняем для центра, – это на самом деле инерционные судороги сознания, цепляющегося за жизнь. Вряд ли вам приходила эта мысль в голову, судя по течению нашего разговора. Однако по мере того, как вы будете успешно продвигаться в своем расследовании, вы будете находить ей все новые и новые подтверждения. Как вам такое представление о месте, в котором находитесь?
– Действительно интересно. Я, Антон Палыч, обязательно об этом подумаю. И даже вопросы на эту тему вам регулярно буду задавать. И по мере поступления вопросов вы обязательно будете чувствовать, начиная с температуры мизинца на левой ноге, себя все более и более живым.
– Максим Андреич, вы обиделись что ли? Не обижайтесь на старика. Я иногда сам не замечаю за собой эти суггестивные формулировки. Если бы хотел поманипулировать вами – придумал что-то умней, чем эти речевые формулы, которые вы еще на первом курсе, поди, изучали. Простите старика великодушно. Это на автомате.
Так «умней» и было придумано – решил для себя Максим, когда вышел от доктора, – еще на стадии вводных о греческих мифах он понял, что идет тестирование, а потому сознательно «тупил». Затупить хотел и на последнем речевом шаблоне из нейролингвистического программирования, но он был настолько явным, что пришлось его вскрыть, иначе бы доктор сделал вывод о том, что Максим лукавит, а потому его реплики и поведение непригодны для анализа. Зачем это все?
Формула «бытие определяет сознание» несколько не точна, потому что бытие и есть сознание. Они тождественны. Не нужно внушать обычному неподготовленному агенту, что он должен быть стоек в случае провала. Не нужно грузить его чувством ответственности за родных, близких и Родину. Нужно просто внушить ему, что он агент, для которого допросы и пытки – это не способ проявления геройства, а вполне естественный повод держать язык между зубами, чтоб в критической ситуации его откусить. Если создать любому человеку такую реальность и обозначить его функции в ней, то ничто не сможет заставить его быть другим – слабым, предателем или чиновником. Он будет стойким агентом, который провалился, но ничего не расскажет врагу. Он просто не будет знать
А что предлагает доктор, – рассуждал Максим, – альтернативный сценарий или все-таки навязывал единственно возможный? Пытался внедрить мысль, что в этой реальности я мертв. Какую же тогда роль он пытался мне навязать в так называемом Царстве Мертвых, если я не жив, а мертв? Какой функционал хотел мне придать доктор? И, главное, – зачем? И вообще, кто меня тестирует – свои или враги? С такими вопросами и подозрениями Максим и добрался до Надежды, с биографией которой доктор продолжил знакомиться после ухода гостя.
Надежда также была предупреждена о постояльце. Провела Максима через подсобку в жилую часть дома. Показала комнату. Опрятную и чистую. Предложила ужин. Ничего особенного – жареная на сале картошка, котлета и квас. Выдала постельное и ключи. Сама, пока он ел, застелила постель и еще немного посидела с Максимом. Наблюдала, как он ел, расспрашивала о жизни в городе. Что нового построили, закончили ли ремонт набережной и все такое. И было в этой обыденности, запахе укропа и ее удушливых духов все абсолютно живым.
Знакомство с Нежвой
Пасмурным утром поселок Нежва производил странное впечатление. В воздухе задорно и весело разносился запах коровьего говна. Ухоженные, в основном каменные, а если деревянные, то из клеенового бруса или обшитые сайдингом дома привычней было бы видеть в загородном коттеджном поселке, расположенном где-нибудь близ областного центра в престижном месте на берегу реки или озера. На то, что это не коттеджный поселок, а типичная российская глубинка, напоминала главная улица, верней, дорога. Совершенно разбитая грунтовка, в выбоинах, колеях с огромными коричневыми лужами, расположенными в шахматном порядке.
Шустрый паренек лет двенадцати, ловко огибая препятствия, катил впереди себя двухколесную тележку, в которой гремело что-то то ли стеклянное, то ли металлическое. Заборов почти не было. От главной улицы дворы отделяли причудливые разноцветные штакетники да местами деревянный тротуар. Тоже почему-то разноцветный. Почему, удивился Максим, паренек не катит свою тележку по более надежному на вид тротуару? Но даже не стал развивать удивление предположениями, а переключился на изучение того, что бросалось в глаза сразу же.
Над некоторыми дворами кружили соединенные с землей проводами и тросами какие-то массивные летающие предметы с пропеллерами. При том по плавности движения полет этих аппаратов напоминал парение воздушных змеев, а никак не тяжелых металлических конструкций. Складывалось впечатление, что пропеллеры выполняют декоративную функцию, и на движение устройств никак не влияют. Тем более, все они были яркие и разноцветные, как будто кто-то выпустил сразу много воздушных шариков. Максиму как инженеру захотелось выяснить, что это за механизмы – они похожи были на ветрогенераторы, но это была лишь догадка. Между тем мальчуган с тележкой остановился рядом с седовласым бородатым мужиком, похожим то ли на Фиделя Кастро в старости, то ли на цыганского барона, и что-то увлеченно рассказывал. Дед был занят – на массивный пень установил вместо столешницы большой ЖК-телевизор экраном вверх и приклеивал к нему что-то скотчем – и мальчугана, кажется, не слушал. На главной улице было совершенно безлюдно.
– Бог в помощь! – поприветствовал Максим деда и кивнул пареньку. Паренек вытащил из носа козюльку, насадил ее на шов джинсов, для верности обтер руку о пузо и протянул ее:
– Ешка. – Максим торжественно пожал руку, представился по имени-отчеству и поинтересовался «Ешка» – это имя или прозвище? Забавно – фастфуд в городе такой есть «Ешь-ка!», в честь него, что ли, назвали?
Дед поднял голову, помахал рукой мальчугану, типа иди-иди, и тут же сунул офицеру скотч:
– Как бы подержи, пока прилажу. Обычное имя у пацана. Нашенское. Сейчас все больше русскими именами называют.