Заповедник Сказок 2015(Том 5)
Шрифт:
В ответ на новый громогласный буджумский чих с кормы бригантины «Софья» дали приветственный залп из пушки.
Заслышав, как чихают на корабле, вождь от зависти порвал на себе бусы. Аборигены, глядя на восторг вождя, пришли в радостное неистовство! Что тут началось! Как позже писал в своём дневнике юнга Земляникин, туземцы долго упрашивали капитана Селёдкина показать им тех муравьёв, от которых так мощно чихается морякам. Торговались,
Буджумцы понимающе кивали и ещё пуще проникались завистью и уважением к гостям.
Когда знойное буджумское солнце плюхнулось в океан, а измождённые ритуалом бурые муравьи под стрекот вечерних цикад поплелись на ночёвку в свои термитные норы, к большому праздничному костру, звеня браслетами, приковылял шаман, увешанный цветочными гирляндами. Присел на циновку, поджал под себя ноги — и давай до самого утра рассказывать заморским гостям вековые предания буджумской земли. С приходом шамана костёр прекратил трещать и разъедать глаза, присмирел и стал пускать дым ровной дугой в сторону окрестной горной гряды, очертаниями своими напоминавшей спящих вповалку сказочных великанов.
Эх, хороша страна Буджумия! Команда «Софьи» слушала шамана в полудрёме, словно зачарованная. И буджумское наречие звучало, будто родное.
Кого только не встретишь в портовых тавернах Лодырбурга, каких только разговоров не наслушаешься!
Серо-зелёный вид и антенны на макушке сразу выдавали в одиноком незнакомце лунатика. Антенны так обвисли, а выражение лица было такое кислое, что доктор Грошиков из сострадания подсел к нему поближе и по-приятельски завёл ненавязчивый разговор.
— Какими судьбами в наших краях?
— Вам интересно, как получилось, что я здесь? — переспросил лунатик. — Всё началось с того, что я получил мыслеграмму…
— Мыслеграмму?
— Да! Мыслеграмма — это такая кляуза, которая внедряется прямо в голову и зудит так, что приходится немедленно что-то делать. Поэтому я немедленно прыгнул.
— Куда?
— Вниз! Куда же ещё?
— Зачем?
— Потому что прыгать в воду не больно.
— Ах, вон оно что! Значит там, внизу, была вода?
— Да, в этом всё и дело. В мыслеграмме говорилось, что Земля наполовину покрыта водой.
— Так и говорилось? Наполовину?
— Нет, ну, не совсем, конечно. Говорилось-то совсем несуразное — будто земля покрыта водой на две трети, но ведь всякому хвастовству есть предел.
— Всё равно вы очень рисковали.
— Я сделал поправку на коэффициент хвастовства Зюкузяна, и вышло, что воды должно быть не меньше половины. Когда имеешь такой высокий показатель, не нужно быть отчаянным храбрецом, можно прыгать.
— Простите, но кое-что мне всё равно непонятно…
— Почему нужно прыгать? Но это же очевидно! А как же ещё убедиться, врёт или не врёт Зюкузян. Знали бы вы! Чего только о нём не говорилось в мыслеграмме…
— А вот коэффициент хвастовства — это что такое?
— Вы и
— Вообще-то догадываюсь. Но хотелось бы знать точнее.
— Ну, как же? Живя в обществе, нельзя не знать коэффициент хвастовства тех, с кем имеешь дело. Это же важно! Понимаете?
— Вы хотите сказать, он есть у каждого?
— Несомненно! Странно, доктор, что вы об этом спрашиваете. Вы ведь доктор? Я правильно расшифровал ваши мысли?
— Да, верно, — не стал отпираться доктор Грошиков.
— Коэффициент хвастовства — это такая же уникальная штука, как и отпечатки пальцев или форма ушей, — продолжил лунатик. — Тем более, уж что-что, а коэффициент хвастовства Зюкузяна у нас каждому без калькулятора известен. Знали бы вы, сколько мыслеграмм приходится получать про этого хвастуна.
— Теперь, видимо, придётся внести некоторые корректировки? — ненавязчиво поинтересовался доктор Грошиков. — Ведь насчёт воды и всего остального он оказался прав?
— В том-то все и дело, — кивнул антеннами лунатик. — Воды у вас тут и впрямь оказалось будь здоров — целый океан!
— Четыре океана, — уточнил доктор Грошиков.
— Ох, даже так! Нужно срочно возвращаться, чтобы предотвратить трагедию, а я застрял тут, как не знаю кто…
— Трагедию?
— Да! Боюсь, что всё может закончиться трагически. Ах, если бы только я мог отправить мыслеграмму домой, на Луну! Это предотвратило бы наказание.
— Это и впрямь серьёзно! — забеспокоился доктор Грошиков. — Под угрозой находится судьба Зюкузяна? Я правильно понимаю?
— Да, правильно. Его накажут в соответствии с директивой о поддержании чистоты мысли.
— Похоже, у вас там суровые законы?
— Вообще-то нет. Но к хвастунам принимаются весьма серьёзные меры. Надо же как-то искоренять эту проблему. Особенно, когда имеешь дело с такими неисправимыми хвастунами, как Зюкузян. Уж сколько раз его предупреждали и вразумляли, а он всё равно за своё.
— Знаете что? — доктор Грошиков торопливо поднялся, расплатился с барменом за орешки кешью с майским медом и похлопал по плечу лунатика. — Пойдёмте-ка, приятель, я познакомлю вас с нашим капитаном. Он — человек бывалый, наверняка что-нибудь придумает.
Луна неспешно спускалась на горизонт. Океан благодушно затих, изредка покачивая бригантину «Софья» на волнах. За бортом в направлении горизонта мерцала мистическими огнями серебристая дорожка. Капитан Селёдкин и доктор Грошиков провожали лунного гостя на палубе. Рядом солидно переминался с ноги на ногу юнга Земляникин с пакетом от кока Цыбульченко в руках.
— Ну вот, милейший, каких-нибудь полчаса — и вы дома. Если быть точным, — капитан прослушал свой репетир [15] , сверился с корабельным хронометром, — через тридцать три минуты и двадцать секунд. Сейчас спустим шлюпку, и вот по этой лунной дорожке…
15
Репетир — карманные или наручные часы, мелодично отбивающие время с заданным интервалом по желанию хозяина.