Заповедник Сказок 2015(Том 5)
Шрифт:
Наряду с этими и другими, не менее достойными внимания, достопримечательностями вы наверняка найдёте в путеводителе упоминание о Киршгассе, по праву считающейся одной из самых живописных улочек города. Примечателен этот переулок тем, что с любой точки, где бы ни находились, вы всегда будете видеть только три дома: тот, что слева, тот, что справа, и тот, у которого вы стоите — настолько круто сворачивает эта улица к реке от Марктплац. Выйдя с площади и оставив за спиной Хубертскирхе, вы будете всё время поворачивать вправо. И когда вам уже будет казаться, что вы сделали полный круг и ещё немного, и вы снова выйдете к старому зданию городского рынка, как перед вами неожиданно откроется вид на Белую гору. И буквально через несколько шагов вы увидите Вурмштрассе с её трамваями и автомобилями, а за ними — набережную.
Посередине Киршгассе друг напротив друга расположены два
Главной достопримечательностью Киршгассе, по общему мнению, является Юбер — бессменный продавец Айхенхольца. У него белая молочного цвета кожа, сапфировые глаза и белые, в лёгкую желтизну, длинные волосы. Он одинаково приветлив со всеми, никого особо не выделяя, благодаря чему одной своей внешностью обеспечивает стабильный приток покупателей. И особенно — покупательниц. Киршбаум с завидной регулярностью выражает желание видеть его за стойкой своего кафе, но, несмотря на всё возрастающую привлекательность этих предложений, Юбер с той же регулярностью от них отказывается.
Хорош собой и сам Айхенхольц: тёмные волосы, незабудкового цвета глаза, аристократическая манера в одежде. Красивые белые зубы, которыми он так элегантно закусывает длинные тонкие усы, вошли в поговорку у его конкурентов: выражение «оскал Айхенхольца» означает, что торговаться уже бессмысленно. Оба статные, высокие, всё ещё довольно молодые и неженатые. Но если ангельская красота Юбера притягивает к себе все женское население города, то его патрон, заслуживший благодаря ворчливости и упрямству репутацию чуть ли не демона книготорговли, хоть и пользуется определённым успехом у дам, только самые независимые из них решаются открыто выражать свои симпатии. Понятно, что такое колоритное соседство на руку Киршбауму: не случайно столики снаружи и у окна почти всегда оказываются заняты.
Это мирное и обоюдовыгодное сосуществование двух заведений было нарушено, когда папаша Киршбаум вдруг ни с того, ни с сего решил сменить вывеску на «Кофе и книги», тем самым объявив монополию на сочетание этих двух, мало с чем сравнимых по своей привлекательности удовольствий. Он выкупил у одного из айхенхольцевых конкурентов целый стеллаж литературных новинок и расставил их внутри кофейни, чтобы посетители проводили за распитием кофе не обычные полтора-два часа, а приходили бы снова и снова, пока не дочитают начатое произведение. И хотя книги, отобранные Киршбаумом, были не хуже тех, что выставлялись перед заведением Айхенхольца, ничего из этой затеи не вышло. Ведь одно дело — самому снимать со стеллажа книгу на собственный страх и риск, а совсем другое — получать её из рук солнцеподобного Юбера, который всегда может что-нибудь посоветовать и непременно выберет то, что будет интересно лично вам.
Тем не менее, учинённый демарш требовал ответных решительных действий, и Айхенхольц сменил название на «Книги и кофе». Ничего не перекрашивая, просто прибив к вывеске дополнительную фанерку с двумя новыми словами. Юбер попробовал было вяло протестовать, но патрон решительно заявил, что большего унижения, чем смена французского названия во время последней войны ему всё равно уже не представить. Действительно, слыханное ли дело: старинная фирма «W. Eichenholz: Librairie ancienne et modene», основанная ещё в 1856 году, вдруг превратилась в банальное «Eichenholz: Bucher». «Это моя тяжелейшая
Кофе, который можно было попробовать у Айхенхольца, был хуже и вдвое дороже того, что варили напротив. Деньги за него предлагалось опускать в специальный деревянный ящик, который в подобных заведениях обычно служит для сбора пожертвований, и, разумеется, без сдачи. Когда кто-либо из посетителей, опустив в прорезь требуемую сумму, высказывал пожелание выпить чашку-другую, Юбер нарочито медленно откладывал книгу, не спеша шёл мыть руки и с еще большей неторопливостью отправлялся на кухню подогревать остывший кофейник, всем своим видом выражая свой скептицизм по отношению к этому нововведению. Наблюдавшему за ним клиенту становилось неловко, он опускал в прорезь чаевые, потом кормовые, и больше уже кофе никогда не заказывал. В результате практически единственным человеком, который регулярно пил кофе у Айхенхольца, был сам Айхенхольц. Денег он в ящик, правда, не бросал, кофейник ходил подогревать себе сам (поскольку этот предмет как был, так и остался в доме единственным), зато посетители обоих заведений получили новое развлечение: наблюдать по утрам небритого, заспанного, в одном халате, но от этого не менее элегантного букиниста, сопровождаемого ироничными взглядами Юбера.
Фундаменты домов, церкви и общественные здания сложены в Киршберге из красноватого песчаника, им же вымощено и большинство улиц. Обработанная морилкой тёмная древесина фахверков соседствует с глиняного цвета штукатуркой, которую богатые горожане покрывают тонкими черно-коричневатыми узорами. Знойным июньским полднем город представал перед взглядом только что сошедшего с поезда путника разными оттенками сепии, как на старой выцветшей фотографии. И если в этот безлюдный час человек оказывался на Киршгассе, то, скорее всего, это был именно что заезжий путешественник, свернувший сюда с Марктплац в поисках тени.
Ах, нет, простите, на этот раз не путешественник, а путешественница… Невысокого роста, в брюках и огромных ботинках, с короткой мальчишеской стрижкой, холщовым рюкзачком за спиной и небольшим чемоданчиком в руке. Щурясь на солнце и вертя головой в разные стороны, она остановилась между кофейней и книжной лавкой, внимательно прочитала обе надписи и толкнула дверь в заведение Айхенхольца.
Юбер поднял голову на звук брякнувшего колокольчика, сказал своё обычное «Guten Tag» [20] , но его как будто бы не расслышали. Замерев посредине торгового зальчика, девушка принялась разглядывать стеллажи, шевеля губами и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, как будто проговаривая про себя названия. Большеротая, с разной формы оттопыренными ушами и огромными широко расставленными глазами, один из которых явно смотрел чуть в сторону. Юбер не стал ей мешать и, вернувшись к чтению, перелистнул страницу. От этого шороха посетительница вздрогнула, на какое-то время замерла, потом решительно развернулась и, опустив голову, подошла к кассе.
20
Guten Tag (нем.) — Добрый день.
— Здравствуйте. Мне нужны блокнот, карандаш, точилка и ластик, — сообщила она сосредоточенным тоном.
Юбер уточнил цену. Она назвала самую низкую из предложенных. Он выложил на прилавок всё, что она просила. И тут в поле её зрения попала прядь его волос, лежавшая на сгибе локтя. Она часто заморгала, и он увидел, как открылся её рот и широко распахнулись глаза. На какое-то мгновение они застыли друг перед другом: она — с зажатыми в кулаке деньгами, он — так и не выпустив из пальцев точилку с карандашом. Внимательно следя за её взглядом, он увидел, как тот медленно двинулся вверх от конца пряди к его плечу, дальше — выше, и наконец их глаза встретились. Ночью он скажет патрону, что сегодня видел, как возникает любовь с первого взгляда. Патрон в ответ проворчит, что если с первого взгляда, то за любовь не считается. Но то будет ночью. А тогда он просто не выдержал напора этих расширяющихся зрачков, смутился и отвёл глаза. Потом снова посмотрел на неё, увидел, что она тоже смутилась, очевидно, тоже, в свою очередь, осознав, что он всё понял.