Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
— Не спешите с оргвыводами, Соболев, — поморщился Первухин. — Деретесь вы хорошо, но в политике и социалыюй сфере разбираетесь слабо. Зачем вы обезоружили майора и дали им уйти?
Встретив угрожающе-предупредительный взгляд Белоярцева, Матвей пожал плечами.
— Во-первых, он хотел выстрелить в безоружных людей еще раз. Во-вторых, я считал, что сотрудники «Барса» непричастны к делам «Чистилища», и, чтобы задержать их, надо иметь на руках доказательства. Я таких доказательств не имел. В-третьих, Василий Балуев, ветеран спецподразделения «Вымпел»,
— Ясно, не стоит продолжать, — шевельнул пальцами Первухин. — Инцидент исчерпан. Считаю нецелесообразным оставлять вас рядовым сотрудником «Грозы». Есть два варианта: командир особого звена в двенадцать человек…
— Нет.
— И операции ганфайтерного класса — в одиночку, со стопроцентной гарантией перехвата, конечно.
Матвей хотел было ответить «нет» и на это предложение, но подумал и согласился. Первухин ему нравился, мужик он был жесткий, но знающий дело и правильный, без желчной зависти и лукавства. Если он и заблуждался в чем иногда, так искренне. Можно было попробовать работать под его началом.
— Кто будет выдавать мне задания?
Первухин понял скрытый подтекст вопроса, усмехнулся тонкими губами.
— Я. Или майор Хватов — изредка, по приказу директора.
Это Матвею не понравилось, но отступать не хотелось, к тому же Хватов представлял Монарха.
— Уже майор? Поздравляю.
— Я вас тоже, — улыбнулся командир ОБЕД. — С сегодняшнего дня и вы повышены в звании.
— Только учтите, молодой человек, — сказал Первухин, — герои-одиночки в истории Земли никогда не делали погоды. Все решала толпа, плебс, выбирающий и своих правителей, и своих преступников.
— Я не претендую на роль героя.
— Если не претендуете, то не демонстрируйте постоянно свою самостоятельность и искусство рукопашного боя. В иных случаях это не идет на пользу делу и здоровью.
— Учту.
— Пошли покурим, — предложил Хватов.
Они вышли из домика в хмурый осенний день, оставив в штабе Первухина и Белоярцева. Хватов достал сигареты, предложил Матвею, но тот отказался.
Майор вставил сигарету в мундштук с фильтром, выпустил кольцо дыма, кивнул на окно штаба:
— А правда, что ты напал на Люду сзади?
Матвей иронично глянул на собеседника, и Хватов кивнул сам себе, как бы в подтверждение собственной догадке.
— Я так и думал, что Люда врет.
ПРИОБЩЕНИЕ К ТАЙНЕ
На шестнадцатом километре от Московской кольцевой автодороги Ельшин остановил кортеж. Лобанов, сидевший рядом, с недоумением посмотрел на бывшего генерала.
— Что случилось, Генрих? Раздумал ехать?
— Нет, пойдем другим путем. — Ельшин первым вылез из машины, поглядел на проглянувшее сквозь облака солнце и, сгорбившись, засунув руки в карманы длинной куртки, неторопливо побрел вдоль древнего деревянного забора, которым был обнесен полуразрушенный
Переглянувшись с телохранителем, Лобанов молча последовал за ним. Догнав, спросил:
— Почему мы в прошлый раз не пошли этим путем?
— Я был уверен, что пройдем поверху.
— А тут как — понизу?
— Тут ветка спецметро. От Лубянки его заблокировали, но есть пара колодцев, о которых никто не знает.
— Охраны нет?
— Возьми с собой пару человек, остальные пусть ждут здесь, у машин. Авто пусть отгонят за кусты справа, чтобы не бросалось в глаза с дороги.
Лобанов отстал, отдал короткое распоряжение старшему группы охраны и присоединился к бывшему генералу с двумя телохранителями, одним из которых был Дзиро Маюмура.
Ельшин остановился у покосившихся ворот, оглядел отодвинутую створку, пролез сквозь щель на территорию склада. Затем уверенно направился к одинокому бараку, в окнах которого кое-где еще уцелели стекла. Уголь отсюда давно забрали, двор был перекопан траншеями, усеян ямами от экскаваторных ковшей, и идти по сырому черному грунту было нелегко.
Не оглядываясь, Генрих Герхардович проследовал внутрь барака через сорванные ворота, остановился возле крепкой на вид кирпичной стены с полураспахнутой железной дверью. Хмыкнул, разглядывая дверь.
— Что? — подошел Лобанов.
— Похоже, нас опередили… Фонари взял?
Маршал «СС» сделал приглашающий жест, второй телохранитель — на голову выше Ельшина и вдвое шире — снял с плеча объемистую сумку, достал фонари и приборы ночного видения, а также оружие — автоматы Никонова и «глушак». Лобанов взял суггестор, предложил «никон» Ельшину.
— Если нас встретят, — отказался тот, — не поможет и танк.
— Тогда я возьму остальных.
— Я имел в виду не спецов ФСБ или военных. Боишься или не веришь — не ходи.
— Я оптимист, — пошутил Олег Каренович. Ельшин покосился на него, кривя лицо в полуулыбке, взял фонарь.
— Существует поговорка: когда к власти приходят оптимисты, пессимисты начинают понимать, что их пессимизм имел все основания.
Подсвечивая под ноги, он со скрипом открыл железную дверь до конца и пролез в помещение, пол которого был усеян шлаком, битым кирпичом и заляпан пятнами смолы. В помещении находилась печь с выпуклой железной заслонкой, которая тоже была откинута. И лишь когда Ельшин, не говоря ни слова, полез в полуметровое отверстие печи, Лобанов понял, что «печь» — замаскированный вентиляционный или пожарный люк.
Один за другим по железной лестнице они спустились в бетонный колодец со скобами и продолжили путь вниз. Преодолев метров двадцать — по расчету Лобанова, — отдохнули в трехметровом бункере с вентилятором, откинутым на петлях к стене. Затем продолжили спуск, пока не достигли дна; случилось это примерно на пятидесятом метре от поверхности.
Выпуклый, с кремальерами запора, люк и здесь был открыт.
Видимо, тот, кто пользовался лазом последний раз, не собирался возвращаться той же дорогой.